НАЧАЛО
1.
Как долго ждал я эту тему, -
Счастливо избегая плена,
Неуловимо ускользала
Она,
и мне тогда казалось,
Что я остался в стороне
От всех дорог, вперёд ведущих,
Что надо мною тени гуще
И Божьей искры нет во мне.
И комплексы
свои
кляня,
Я вспоминал тогда великих;
Их очарованные лики
Вставали в отблесках огня
Закатного,
и ночь текла,
Вливаясь в окна понемногу
И в дверь открытую с порога,
В уют домашнего тепла.
Сгущалась тьма, ночник светился…
Уже июнь в июль катился,
В садах пионы отцветали,
Ночами промокали дали,
И в них без отдыха и сна
Плутала жёлтая луна.
А я, несчастней всех несчастных,
Пил чёрный кофе ежечасно,
Терзая лист дурной строкой,
Забыв подушку и покой.
Я знал, к чему себя готовить,
И сколько будет миру стоить
Предназначение моё,
И сколько вынести боёв
Мне предстоит за человека…
Плечом к плечу, от века к веку,
Учителя мои за мной
Шагали выжженной страной.
Сквозь пьяный гвалт и лепет детский
Шёл непреклонный Достоевский,
И рядом с ним в толпе кликуш
Шагал неведомой дорогой
Средь мёртвых лиц и мёртвых душ
Полубезумный, нищий Гоголь.
И кашель, как кандальный звон,
Влачил больной Виссарион.
Я погибал у ночника,
Когда строптивая строка
Мне сердце жгла,
и голос дальний
Всё безнадёжней и печальней
Мотив знакомый выводил
И ночь за окнами будил.
И падая щекой в подушку,
Я видел, как убитый Пушкин
У Чёрной речки в белый снег
Роняет бледное запястье,
И тьма, разъятая на части
Над ним смыкается навек…
А утром, поднимаясь рано,
Я долго мылился под краном –
Какая проза, Боже мой!
И сквозь распахнутые рамы
В окно, шаля, влетали гаммы,
И оживал наш двор немой.
Плита, яйцо – о ком забота!
Я собирался на работу.
Журнал читал, надев очки…
И шёл в уныньи и бессильи,
Как говорил мой друг Василий,
Клепать на счастье тумбочки…
2.
Мне было восемнадцать лет,
Когда история сражений
Писалась в книге поражений,
Но я готов был целый свет
Обнять восторженно и нежно,
И думал – счастье неизбежно
Придёт на смену горьких бед.
Всё будет - слёзы пропадут,
Тоска уйдёт, любовь вернётся,
И сердце в сердце отзовётся,
И дни весёлые пойдут.
Однако странности пути
Постиг я, к счастью, очень скоро,
И за стеной в броне декора
Нагую правду смог найти.
Подумать, сколько грустных тем
В моей груди тогда теснилось!
Тупик темнел…
Но вместе с тем
Какое поприще мне снилось,
Какие мыслил я дела!
Любовь
вперёд
меня
вела –
Я знал, что моего участья
Ждут толпы слабых и несчастных,
Что псов бездомных много есть
И что всего дороже – честь.
К чему банальные слова?
Жизнь всё равно всегда права –
Ей лицемерие знакомо,
(Оно имеет власть закона),
И всё же скользкие пути
Не раз пытался я пройти.
И вновь,
стараясь
быть
собой,
Проигрывал за боем бой
И ничего не понимал –
Как говорится, трудный случай, -
Страницы книг без пользы мучил,
Друзей напрасно донимал.
Вот почему мой бедный лоб
Уже тогда прожгли морщины.
Так мальчики идут в мужчины.
Не выбирая гладких троп
И пульсом чувствуя эпоху,
За тех, кому и вправду плохо,
Кто нищ, бездомен и убог, -
За всех,
кого
оставил
Бог.
Когда-то, много лет назад
Во мне схлестнулись два потока:
В кромешной тьме я плыл к истоку
И всё не мог открыть глаза…
Дни золотушные бежали
И моё имя на скрижалях
Давно стояло в списках тех,
Кто должен заново родиться
И в слово перевоплотиться,
Не претендуя на успех.
Однако всё переменилось.
Итог – опала и немилость.
Бог отвернулся.
Жизни крен
Перенести мне предлагалось,
А в будущем предполагалась
Пора счастливых перемен.
Но я не стал подачек ждать,
Решив себя пересоздать,
Посулы жалкие отверг
И начал крёстный путь свой вверх.
3.
Когда-нибудь (но не теперь)
Я оглянусь на путь свой давний,
И новую открою дверь,
И новыми займусь трудами,
В которых, может быть, найду
Замену старому труду.
Жизнь будет, видимо, ровней,
Азарт уйдёт, придут заботы –
Мы все разложены по нотам
До окончанья наших дней.
Иные в зрелости пути,
Иные в старости желанья
Ввиду простого «до свиданья»,
Вблизи последнего «прости».
Опять банальность…
Что за чёрт!
(Однако жизнь вообще банальна –
Сюжет довольно тривиальный,
А впрочем, он тут и не в счёт).
Эй, мальчик!
Я или не я?
Стоит среди толпы и гама,
Робея.
На пороге храма –
Его разбитая семья…
То есть, конечно же, - моя.
Что ждёт меня у алтаря
Среди святынь, забытых Богом?
Затихли ветки над порогом.
Парализована заря.
Последний
выдох
сентября…
Пере-
ступаю.
Сердце – вниз!
В отчизне
славы
нет
пророкам.
Трудна их скользкая дорога
И странен им судьбы каприз.
Возврата нет к тетрадям старым.
Поэт лишь тот, кто пишет даром.
Что гонорары, что почёт?
В противоречьях жизнь течёт,
Судьба по-прежнему удары
Готовит нам из-за угла,
И стрелки часовой игла
Подстерегает нас на круге,
И слышатся иные звуки,
И новые грядут дела.
Каким я к зрелости приду,
Чем будущее озадачу?
Стыда терзанья иль удачу
Я на пути своём найду?
А впрочем, что я?
Мой приход
Наверно, всё же не случаен.
К чему сомненья и печали,
Когда уже горит восход,
И золотится Храма вход,
И все дела ещё вначале,
И ничего нет за плечами.
4.
Так обстоятельства
совпали,
Что утро мы опять проспали.
Вчерашний день был кончен в пять.
Мы время обращаем вспять, -
Пренебрегая сном вечерним,
Торопимся хотя бы вчерне
До света повесть завершить,
А утром новую сложить.
Мы – это я и мой двойник,
Который в грудь мою проник.
Лазутчик не даёт мне сна
И громоздит событий горы…
Март, между тем, влетает в город,
И начинается весна.
Апрель прошёл традиционно –
Взбодрил уставших, поднял сонных.
Воспрянуть детские мечты
Во взрослой жизни попытались,
Но не сумели и остались
Бесплотной тенью красоты.
От мая многого я ждал –
Крепил резервы, строил планы,
Чертил стрелу дороги главной,
Но он мне ничего не дал.
Всё потому, что путь иной
Был той весной мне предназначен,
И май уже немного значил –
Он перед грозною волной
Сникал и делался невзрачным,
Теряя свежесть и прозрачность,
И вырастал глухой стеной
Меж вольной волею и мной.
Бумажка белая меня
Приговорила на два года,
И вот у нового я входа
Стою, судьбу свою кляня.
Друзей рассказы предвещали
Одни потери и печали,
Приобретений не суля.
В рюкзак я сунул вместе с ложкой
И жестяной щербатой плошкой
Видавший виды том Золя.
От «Западни» до западни
Идём мы в жизни непонятной,
Считая, что роман занятный
Обогащает наши дни,
Что сну способствуют поэмы.
Однако вот иная тема:
Среди болот в местечке N
Я проклинаю страшный плен.
Рабы галерные, где вы?
Где ваше мужество святое?
Мы тоже что-нибудь да стоим,
Мы тоже боги!
Но увы,
Наш символ святости – лопата.
И постепенно с ходом дней
Продрогшим душам всё больней
Осознавать привычки стада.
Однако знаем мы – так надо.
Вина не наша – наш черёд.
И, пробивая путь вперёд,
Держа наперевес лопату,
Остервенело кроем матом
Трясину, мокрые штаны
И те проклятые холмы,
Куда приказано взобраться.
Пусть Бога нет, но – с Богом, братцы!
Ещё не то нам суждено –
В земле, в воде – не всё ль равно?
Законы ада попирая,
Из грязи вверх, в чертоги рая
На четвереньках мы ползём,
Глотая мокрый чернозём
И в кровь колени обдирая.
У нас завидная судьба –
Есть прелесть в жизни безотрадной.
Честь и хвала траншее смрадной
И пустоте под нимбом лба.
Хвала мороженой картошке
И отсыревшей хлебной крошке,
Гнилой капусте, подлой лжи
И демагогии пространной…
Мой монолог больной и странный
Способен вывернуть кряжи
И разметать гранита глыбы.
(И сохранить меня для дыбы).
Умрём за наши рубежи!
Распорядилась жизнь по-свойски –
Героям и конец геройский!
Ведь тот, кто боя не бежит,
Достоин славы – не участья.
Но мы рождаемся для счастья!
Страданий нам не занимать,
И без того их было много –
Мы все испытаны до срока,
И в нас особенная стать.
К чему бессмысленные муки?
Соединим сердца и руки.
Да будет мир на все века.
Забудем старые обиды.
И так давно до дна испита
Вселенской горечи река.
Сжигая за собой мосты,
Мы переменим сны и платья,
Чтоб робкий шёпот: «Все мы братья…»
Не повергал нас в жгучий стыд…