Мнения о романе «Русский садизм»

 

Талип Ибраимов, прозаик, кинодраматург:

 

«Роман «Русский садизм» при  всей своей противоречивости – произведение выдающееся. Это книга такой поразительной силы и мощи, что можно говорить о ней, как об уникальном явлении. К тому же она написана изумительным русским языком и буквально переполнена такими стилистическими находками, которые необозримо расширяют наши представления о самом феномене русской речи и русского словаря. Эмоциональная температура произведения настолько высока, что порой обжигает до мозга костей. Не припомню за последнее время других произведений, которые бы оказали на меня столь мощное воздействие».

 

 

Марина Каменева, директор книжного магазина «Москва»:

 

Книга написана умным, но очевидно не совсем здоровым человеком. Читать это пыточное руководство невозможно, печатать это нельзя, хотя, наверное, найдутся любители ужастиков и острых ощущений. Для людей с нормальной психикой описание истребления людей не компенсируется желанием автора преподнести этот кошмар как исторический экскурс. Это – не документальный материал, это фантазии автора, показанные читателям в виде исторического романа. Читать нельзя.

 

Сергей Юрьенен, писатель, директор издательства «Вольный стрелок» (США):

 

«Величие замысла, благородство пафоса.
Тема "многострадальности" раскрыта - спора нет.
Про язык славян не говорю - тут равных автору нет, насколько могу судить. Текст, разумеется, приглашающий к дебатам».

 

 

Виктор Папков, член жюри премии «Национальный бестселлер»:

 

«Автор попытался передать речь совершенно разных героев – воров, простолюдинов, писателей, священников… Почему-то это многим понравилось. Я несколько скептически смотрю на такой стилистический прием, потому что именно разной русской речи и не увидел».

 

 

Борис Останин, писатель, член жюри Премии Андрея Белого:

 

«Книга сострадательна, милосердна, гуманна: она изображает русскую жуть, отнюдь не из солидарности с ней, а, напротив, в дерзновении ее преодолеть, окоротить. Она, конечно же, выходит за пределы чистой литературы - и является исторической, политической, психологической, даже психиатрической штудией русского народа на протяжении столетий и особенно - большевистского лихолетья. На ум приходят такие масштабные писатели-личности, как протопоп Аввакум, Достоевский, Платонов, "Россия, кровью умытая", Шаламов... Не говорю уже о цветнике литературных стилей и стилизаций».

 

Михаил Визель, редактор, переводчик, литературный критик

 

Проблема в том, что роман все равно остается игровым. Автором избрана форма изложения в виде частично «перекрывающих» друг друга монологов (одни и те же излагаются с разных точек зрения — прямо как у Лоренса Дарелла в «Александрийских квартетах»), создающих стереоскопическую картину, что было бы здорово, но монологи эти выглядят большей частью совершенно неестественно.  Михаил Леонович Гаспаров, возможно, назвал бы это «стилем поломанной стилизации».

 

Никита Алексеев, член жюри Премии Андрея Белого:

 

«Это нечто совершенно фантастическое – необычная, непривычная, будоражащая проза, роман, где перемешаны эпохи, времена, где герои  то действуют в настоящем, то возвращаются в прошлое. Книга огромная, неподъёмная, странная и читать её тяжело. Но читать необходимо. Это эпохальный роман…»

 

 

Татьяна Набатникова, писатель, переводчик:

 

«Великий и прекрасно написанный опус…»

 

 

Сергей Боровиков, писатель, литературный критик, член жюри премии «Национальный бестселлер»:

 

«Ведь все вроде бы присутствует, из чего состоит литература, но сама она отсутствует.  Перед нами претенциозная, но очень вялая имитация прозы.
И ладно бы автор дул в одну дуду, а он ведь каждую главу вроде бы стилизует текст то под чекистскую  канцелярщину, то под речь простого мужичка, то прозу советского писателя, и от этого повествование делается вовсе невозможным для чтения, настолько сер, искусственен, фальшив язык всех рассказчиков в изложении В.Лидского. Достаточно проверить любую из глав на слух – чтения вслух этот язык не выдерживает». 

 

 

Александр Етоев, писатель, член жюри премии «Национальный бестселлер»:

 

«Абсолютно не согласен с мнением Сергея Боровикова, моего коллеги по Большому жюри Нацбеста, высказанному об этой книге.
Мало того, считаю, что книга Лидского одна из немногих представленных на Нацбест, достойных попасть в шорт-лист премии.
Это такое чтение, что кошмарные вроде бы сцены обретают характер эпоса, романное действо завораживает.
Но самое в книге главное, язык, которым сделан роман, а он именно сделан, то есть каждая главка написана своим языком – причем в книге есть все: просторечие, намеренное искажение грамматики, смесь еврейского с разговорным русским, уже упомянутый лакейский стиль отчетов нижестоящих перед вышестоящими, официальный канцелярский язык, живая художественная проза, блатная музыка, шаманские слова-заклинания, те мертвые нечеловеческие слова, убивающие живую речь, которые заменили людям нормальное человеческое общение, даже лесковский сказ присутствует в этой прозе, автор, как рыба в речке, свободно перемещается из одной языковой стихии в другую и чувствует себя в ней хозяином». 

 

 

Дмитрий Быков, писатель, литературовед:

 

«Русский садизм» Лидского — коктейль из Бабеля, Зазубрина, Шолохова, и все это приправлено Акутагавой; текст достаточно плох, чтобы принять за его истинного автора хоть Елизарова, хоть Масодова — хотя Масодов иной раз писал лучше… Надежда изумить читателя натурализмом смешна для тех, кто читывал «Красный террор глазами очевидцев», откровенная заштампованность главного героя — красного комиссара Левки — никоим образом не помогает ему перерасти в мифологическую фигуру, ужасы картонны, а очередная попытка свести гражданскую войну к взаимному зверству изобличает прежде всего дремучее невежество автора, тоже слишком склонного смешивать зверство и сентиментальность.

 

«Новая газета», 4.05.2012

 

 

Вадим Левенталь, писатель, критик:

 

«Быков ругает за вторичность «Русский садизм» Владимира Лидского (ни словом не упоминая поразительную языковую технику автора — технику, до которой Быкову как до Луны)…

Перед нами не реалистический роман – вот, мол, как все было в Гражданскую (хотя, конечно, многое так и было), а скорее ну апокриф, что ли. Лидскому важно воспроизвести не историю, а ее смысл, каким он его видит, и, разумеется, роман в такой ситуации не может не быть тенденциозным: большевизм здесь однозначное, инфернальное зло…

 

Однако достоинства «Русского садизма» лежат не в идеологической плоскости, а в художественной. Вызывает уважение сам замах этого текста, широта жеста: ни более ни менее как «закрыть тему» Гражданской войны, сказать все и сразу, раз и навсегда. Тут и географический разброс (место действия – вся страна), и набор персонажей (десятки и десятки фигур, все друг на друга не похожи), и, может быть, самое главное – языковое разнообразие. Формальный прием первым бросается в глаза: каждая глава написана уникальным, специально для нее подобранным языком, от суржика до церковнославянского. Но прием, конечно, ценен не сам по себе (хотя мастерству автора остается только удивляться), а именно как единственный, может быть, способ адекватно говорить о времени, подобном времени падения Вавилонской башни».

 

«Известия», 11.05.2012

 

 

Наталия Курчатова, литературный критик, член жюри премии «Национальный бестселлер»

 

«В этой книге вроде бы все верно и даже архетипы присутствуют – как главный герой товарищ Маузер, травматически кастрированный еврей из ЧК, который мучает народ без разбора национальности и вероисповедания. Но адская смесь выглядит уж слишком концентрированно адской – и вызывает в итоге чувство скорее физического отвращения, сродни громкому роману Литтела об эсэсовцах, чем (как я полагаю) ожидаемое автором ощущение катарсиса. И Литтел, кстати, в сухом остатке выигрывает. Потому что говорит о тривиальных людях, которые сделались уродами под влиянием системы. А Лидский пишет каких-то персонажей Сорокина, но в историческом якобы регистре и привставшими на исторические котурны».

 

Наталья Романова, поэтесса, член жюри премии «Национальный бестселлер»

 

«По своей архитектонике и поэтике «Русский садизм» - состоявшийся роман, а не трэш про оторванные головы и засаживание березовых колов в живое тело – только поверхностное пролистывание страниц, но не вдумчивое чтение может создать впечатление, что «нагромождение ужасов» - это и есть содержание книги. Это исторический роман, многофигурное и густо написанное полотно о гражданской войне.

 

… Я не заметила в стилизации еврейской речи ничего искусственного, как и не могу упрекнуть автора в неточности и по поводу стилизации языка протокола, и в отношении южнорусского или украинского суржика, и, разумеется, блестящего литературного русского. Наоборот, то, что практически каждая глава написана особым неподражаемым и виртуозным языком, считаю безусловным достоинством книги – особенно на фоне откровенной литературной обезличенности, безвкусицы и убожества».

 

 

Бахтияр Койчуев, критик и литературовед:

 

«Безусловно это явление литературы. Подкупает многоплановость форм повествования и стилевая игра. Написать такое произведение много стоит...»

 

 

Константин Мильчин, литературный критик, председатель жюри премии «НОС»


«Меня восхищает масштабность замысла этого текста: попытка пересказать всю историю России на протяжении 60 лет, от и до используя разные поджанры. Это очень интересный эксперимент».

 

 

Виктор Топоров, литературный критик

 

«Текст («Русского садизма») насквозь литературен и, соответственно, носит на себе печать постмодернизма. Каждая глава написана по-другому – точь-в-точь как у Литтела. – и имеет отчетливый образчик, чтобы не сказать стилистический (и не только стилистический) первоисточник. Вот речь идет о народовольцах – и используются «Нетерпение» Юрия Трифонова и «Глухая пора листопада» Юрия Давыдова. Вот о гражданской войне – и из повествования торчат рожки «Конармии» Бабеля, «Старика» все того же Трифонова, поздних повестей Катаева. Начинается эпоха социалистического строительства – и строительным материалом для самого Лидского становится проза Андрея Платонова. В ход идет всё, что можно, и всё, что нельзя, - вплоть до таких экзотических в русском романе влияний, как роман Томаса Манна «Иосиф и его братья» (в переводе, естественно, Соломона Апта)».

 

«Фонтанка. Ru», 16.06.2012

 

 

Вячеслав Шаповалов, поэт, прозаик:

 

«Русский садизм» - книга мощная, завораживающая, вбирающая в себя читателя целиком, без остатка. Оторваться от неё невозможно…

Сюжет о еврейских девочках – это маркесовский сюжет о потерянной любви. И маркесовской  же силы… 

Это прорыв в  русской литературе. Пятьдесят лет назад это был бы нобелевский роман…»

 

 

Олег Бондаренко, прозаик:

 

«Сказать, что роман встряхнул российскую культурную элиту – значит не сказать ничего. Роман шокировал. Читающая публика не просто спорит об этом произведении, по существу, она до сих пор не знает, как к нему относиться.

Не ошибёмся, если предречём этой книге странную и сложную судьбу, при том, что она, несомненно, войдёт в историю русской, а может, и мировой литературы как нечто из ряда вон выходящее».

 

Журнал «Cultura», ноябрь 2012 г.

 

 

Алексей Татаринов, литературный критик

 

В романе Владимира  Лидского «Русский садизм» заголовок – символ, прошивающий повествование с первой до последней страницы: комиссары и анархисты, чекисты и обыватели, мужчины, женщины и дети находят самые жестокие пути, чтобы показать обречённость человека на просторах Родины и силу разрушительного инстинкта. В финале выяснится, что отечественная история – злодейский перфоманс в присутствии необъяснимо молчащего русского Бога.

 

«Литературная Россия», № 7, 15.02.2013