ЧЕЛНОК
1.
Я в этом поезде, который
Несёт людей на край Вселенной,
Лежу и думаю нескоро,
Качаясь в бесконечной лени,
В нирване лени, в неге праздной,
В пластах сухого равнодушья,
В сомнениях тщеты напрасной,
В плену купейного удушья.
О, этот поезд тихоходный,
Плебейства символ неизбывный!
Сосед достал рюкзак походный
И вынул бутерброд наивный…
Какая грусть во всех приметах,
Какая бедность очертаний –
Как мало солнечного света
Среди прощаний и свиданий.
И привокзальные строенья
Глядят угрюмо на стоянках,
Давая пищу вдохновенью
Тех, кто погряз в вагонных пьянках.
И проводник встаёт к полудню
Небритый, злой и полусонный,
И мерно протекают будни
Сквозь разговор междуусобный.
В вагонах мы не знаем муки,
И каждый время убивает,
Не замечая среди скуки,
Как жизнь тихонько убывает,
Как жизнь меж пальцев утекает
Безостановочно, бесследно,
А за окном страна мелькает
В картинках стёршихся и бледных…
Фрунзе-Москва
2.
Опять вагон – и мерно длится ночь,
И далеко до истинного света,
И без души согласной мне невмочь,
Как звёздам на небе невмочь в часы рассвета.
Крылатый поезд мчится в темноте,
Гудком пугая нищие селенья,
И свет даря бездонной черноте,
И заглушая херувимов пенье.
Но скрежету металла вопреки
Оно звучит над вымершею степью,
И, всматриваясь в чёрные пески,
Внимаю я ночному благолепью,
Где чьи-то души тоже смотрят в ночь,
Не видя в ней ни жизни, ни предмета –
Им тоже, видно, без меня невмочь,
Как
звёздам на небе невмочь в часы рассвета…
Москва-Фрунзе
3.
На этот раз гремящий товарняк
Несёт меня на запад неустанно,
Как будто путь во греки из варяг
Пролёг сквозь безымянный полустанок.
О полустанок! Словно та черта,
Что отделяет вечное от тлена…
За ней грядёт крутая перемена,
Которая воистину крута.
Здесь палисадник, домик в три окна,
В саду черешня, лошадь у забора,
Волшебных трав сплетенья и узоры,
И степь любовью всласть напоена.
Граница здесь, и веха, и судьба,
И поворот к Господнему участью,
И может быть, за вехой этой – счастье…
Или опять – за счастие борьба?..
Фрунзе-Москва
4.
Я ехал жёлтой степью третий день.
Вагон качало, нас трепала лень.
На полустанках я глядел в окно,
Как будто сквозь гнилое полотно.
Средь нищеты замызганных лачуг
Полны по край невысказанных мук
Стояли бабы, серые лицом,
Держа за руки худеньких мальцов.
В купе солдаты пили самогон,
Вслух матеря казарменный загон.
Орал ребёнок, треск стоял от карт,
И мужиков подстёгивал азарт.
Тянулись рельсы, кто-то ел арбуз,
И кто-то перекладывал свой груз,
И кто-то спал, похрапывая всласть,
И кто-то заходил опять не в масть…
Летела жизнь, её ль остановить?
Пусть бесконечной будет эта нить.
Вокзал, перрон, что дальше суждено?..
А я
гляжу, я всё гляжу в окно…
Москва-Фрунзе
5.
Сгущались сумерки вдали,
Среди кустов тонуло солнце,
И за дорогою, в пыли,
Мелькала сеть огней-оконцев.
Посёлок мирно утихал,
И лишь мальчонка заскорузлый
Вагонам вслед ещё махал
Так отрешённо и так грустно.
Прощай, селенье, Бог с тобой,
Прощайте лес и вид убогий,
И храм далёкий голубой,
И тёмный
призрак при дороге…
Фрунзе-Москва
6.
Искал Оскол безумству вопреки.
Кто ж не безумен в этот век кромешный?
Но я не делал выводов поспешных
На берегу таинственной реки.
Реки скорбей, реки предначертаний,
Реки раскола, смуты и страстей.
В Аиде нет знакомых очертаний
И быть не может свежих новостей.
Оскол – осколок счастья и судьбы,
Воронеж – нож. Безумная столица!
Текут, сливаясь, лица вереницей,
Изображая видимость борьбы.
Оскал Оскола также торовит –
Вода в реке щерится и зевает.
И человек безумство продлевает –
Войти два раза в воду норовит.
Но, как известно, новая вода
Спешит на место старой непреложно.
А вспять спешить ей просто невозможно.
И вот - Оскол, и это ль – не судьба?..
Москва-Фрунзе
7.
Я ехал по заснеженным полям;
Окно вагона густо индевело,
Состав летел, и даль струной звенела,
И мгла небес спускалась к тополям.
Вдали огни мерцали сквозь снега.
Я вспоминал о прошлом невозвратном
И думал о пути своём попятном,
Который занавесила пурга.
Куда я еду, Боже мой, ответь,
К чему стремлюсь, не ведая печали?
Вокруг всё немо.
Звёзды промолчали,
Не удостоив словом: - «Умереть…»
Фрунзе-Москва