АРМАГЕДДОНЧИК
Абсурд в одном действии
Действующие лица:
ВАСЯ
БАБУШКА
ДЕДУШКА
ПАПА
МАМА
Действие происходит в наши дни.
Хорошая квартира, просторная столовая. На шкафах и специальных полках — чучела небольших животных и птиц: лиса, белка, глухарь. На центральной стене — головы кабана и лося. Много книг. Гитара. Посреди комнаты — большой обеденный стол, над столом — люстра. На столе — подросток лет пятнадцати прилаживает к люстре верёвку, сворачивает петлю. Пробует её на крепость. В это время за сценой слышится невнятный разговор, звяканье ключей. Подросток суетится, торопясь приладить петлю, надевает её на шею. Прыгает с края стола, хрипит, дёргается. В этот миг входят Бабушка и Дедушка.
БАБУШКА. Ай! Вася!
ДЕДУШКА. Твою мать!
БАБУШКА (истерически). Скорей! Скорей! Иван Алексеич! Ваня!.. Ваня, скорей!
ДЕДУШКА. Да не ори ты, чтоб тебя!
БАБУШКА. А-а-а-а-а!
ДЕДУШКА (в отчаянии). Заткнись!
Неожиданно резво залезает на стол, хватает внука за ноги, держит изо всех сил.
Лезь! Лезь, я тебе говорю!
Бабушка, комически задирая ноги, пытается взгромоздиться на стол, соскальзывает, падает.
БАБУШКА. Ай! Чёрт! Ваня!
ДЕДУШКА (злобно). Чё, Ваня, чё, Ваня? Но-о-ж! Нож давай!
Бабушка заполошно бежит за ножом, находит его, снова лезет на стол, так же нелепо закидывая ноги. С трудом взгромоздившись, пытается достать верёвку, чтобы обрезать её. Не получается. Дедушка, кое-как вывернув тело внука, даёт бабушке возможность перерезать верёвку. Все с грохотом падают на стол, внук — на пол. Дедушка снимает с его шеи верёвку.
ДЕДУШКА. Твою мать!
БАБУШКА (внуку, заполошно). Ты что удумал? Ты что же это удумал? Кто тебе разрешил? Ты что — думаешь, тебе всё можно?
ДЕДУШКА (бьёт внука по щекам, приводя его в чувство). Вася… Вася…
БАБУШКА. Гадёныш!
ДЕДУШКА. Цыц, ведьма! Воды подай!
Бабушка мечется в поисках воды, находит, наливает, прыскает изо рта на дедушку.
На него, чёрт тебя задери!
Бабушка прыскает на внука. Внук приходит в себя.
ДЕДУШКА. Вася… Вася…
БАБУШКА. Ты что? Ты как? Да я тебя за это… я тебя в психушку… ты что, в гроб меня, что ли, решил вогнать?
ВАСЯ (придя в себя). В баню идите оба!
БАБУШКА. Ты как с бабушкой разговариваешь? Сопляк! Мерзавец! Кто тебе дал такое право? А если мать узнает? А она узнает! Я сама ей всё расскажу. Она тебя не пожалует!
ВАСЯ. Да мне по барабану! Рассказывай. Хоть по ящику выступай! Чихать я на вас хотел!
БАБУШКА (плача). Ты, наверное, кушать хочешь?
ВАСЯ. Ещё бы!
БАБУШКА. Ты зачем до обеда вешался? Надо было поесть сначала.
ВАСЯ. Тебя не спросил.
БАБУШКА. Как же так, Вася? И первое у нас есть, и второе. Супчик вкусненький… котлетки куриные… Васечка дорогой мой! Как ты мог? Кто ж вешается на голодный желудок?
ВАСЯ. В баню иди, бабуль!
БАБУШКА. Нет, ты послушай бабушку! Бабушка плохого не скажет. Вот ты повеситься захотел. А у нас икорка есть. И красная есть икорка, и чёрная. Грибочки есть, рыжики в сметане. Хочешь, Васечка, рыжиков в сметане?
ДЕДУШКА. Ты спятила, старая? Какие тебе рыжики?
БАБУШКА. А вот вешаться на голодный желудок, Иван Алексеич, — это плохо. Поешь сначала, а потом вешайся. Тем более, в доме есть, что поесть. Согласись: сытым покидать этот мир приятнее, чем голодным. Совсем ведь другие ощущения.
ДЕДУШКА. Да ты рехнулась! На нервной почве наверно. Давай-ка в самом деле уже обедать.
БАБУШКА. А ты не указывай. Без тебя знаю... ишь, деловой какой! Поди-ка лучше посуду принеси. А то привыкли тут, понимаешь… бабушка их обслуживает, сопельки им утирает… Господа какие! В деревне жили — не тужили, а тут — сибари-и-и-ты… Зятёчек у них, видите ли, в начальство вышел. А кто ему пинка дал? Кто его настроил, кто его научил? Мало я ему объясняла! Больше надо было! Глядишь, и в правительство бы выбился.
ДЕДУШКА. Ага, жди.
БАБУШКА. Всё ты́ со своими принципами. Чё ты лез? Кто тебя просил?
ДЕДУШКА. Да никто не просил! Вон твои принципы! (Показывает на внука.) Второго такого хочешь?
БАБУШКА. Ну, всё! Хватит! Обед!
Накрывает на стол, дедушка помогает. Внук смотрит на обрезанную верёвку.
ДЕДУШКА (внуку). Успеешь ещё.
БАБУШКА. Поешь сначала.
ВАСЯ. Да мне и на голодный желудок в самый раз.
Садятся за стол.
БАБУШКА (наливая суп). Супчику, Васенька…
ВАСЯ. Сами жрите свой поганый суп.
БАБУШКА. Вася, Вася… самый что ни на есть деликатесный суп. С морепродуктами. С каперсами… вкусненький какой…
ВАСЯ. Вот и кушай давай, не обляпайся. Тебе впрок пойдёт.
Бабушка берёт ложку.
БАБУШКА. А вот, Васечка, за бабушку ложечку… (Суёт ложку в рот внуку.) За маму, за папу… ну, ладно, и за дедушку можно…
ВАСЯ. Отвратный суп. Отстой суп у тебя. Не буду я этих креветок есть.
БАБУШКА. Кушай, Вася, это же полезно. Будешь большой, толстый, красивый.
ВАСЯ. Бабуль, ты хоть следи за базаром. Секи, чё лопочешь. На хрена мне — большой, толстый…
ДЕДУШКА. Ну, не хочешь супу, второе поешь.
БАБУШКА. Глянь, какая филеечка… М-м-м… в фисташковом соусе… розмарин, шалфей… картошечка поджаристая, аппетитная… Может, ветчинки? Ай, какая… ты глянь, глянь… со слезой ветчинка-то… Ну, давай, кусочек…
ВАСЯ. Бабушка! Достала! Не хочу ничего!
БАБУШКА. А как же ты вешаться будешь? Голодный, расстроенный… ты какой-то не родной сегодня…
ВАСЯ. Отстань!
БАБУШКА. Вася, я тебе ответственно заявляю: от плохого питания у молодого человека бывает запор. Да, Вася, запор. И прыщи. И ещё, Вася, — ты когда подрастёшь, вот это… (Дедушке.) Как ему объяснить?
ДЕДУШКА (внуку). Не сможешь.
ВАСЯ. Чё не смогу?
ДЕДУШКА. Ничё не сможешь.
БАБУШКА. С девочками не сможешь.
ВАСЯ. Достали, блин! Сами вы с девочками не сможете!
БАБУШКА. Васечка, смотри: здесь витамины, микроэлементы… это надо тебе… углеводы, белки, это всё надо… молодой организм не может без микроэлементов. Ты сам подумай: как ты без микроэлементов?
ВАСЯ. Идите к чёрту со своими микроэлементами! Не хочу я вашу ветчинку! Сами жрите свой фисташковый соус! Всё я смогу! И с девочками, и без девочек! Это у вас запор! И прыщи!
БАБУШКА. Ешь, я тебе говорю! Не будешь есть — заболеешь! Станешь косой, кривой, немощный. Как дед. Глянь на деда. В чём душа держится. А почему? Плохо ест потому что.
ВАСЯ (в бешенстве). К чё-ё-рту!
БАБУШКА. Сам к чёрту! Ты заболеешь, не жрамши, а кто лечить будет? Бабушка? А бабушка старенькая, у бабушки сил уже нету. А лекарства? Знаешь, скока лекарства стоят? Твой папахен ещё не наворовал стока.
ВАСЯ. Ничё, наворует.
БАБУШКА. Ишь, разговорчивый какой! Ну, и чёрт с тобой! Не хочешь, не надо, ходи голодный! Попросишь потом, а и не будет ничего. Сами всё съедим.
ВАСЯ. Вам бы тока хомячить. Не наедитесь никак.
ДЕДУШКА. Пускай уроки пока делает. Иди, Вася, делай уроки.
БАБУШКА. Вот именно! Хватит мне тут.
ВАСЯ. А там?
БАБУШКА. Что там?
ВАСЯ. Ну, ты говоришь: хватит мне тут.
БАБУШКА. И что?
ВАСЯ. Да ничего. «Хватит мне тут». А я спрашиваю: а там?
БАБУШКА. Ты мне голову совсем заморочил. За уроки давай уже наконец!
ВАСЯ. Давайте концерт лучше.
БАБУШКА. Какой ещё концерт?
ВАСЯ. Я вам на гитаре поиграю. Новую песню недавно научился.
ДЕДУШКА (заинтересованно). Ну-ка, ну-ка…
Вася снимает со стены гитару, садится поудобнее, сосредоточенно перебирает струны, поёт.
ВАСЯ. Я подозвал коня,
Конь мой узнал меня
Взял, да помчал белой дорогою,
Чистой подковой звеня.
Будет лететь мой конь
Птицей по-над рекой,
Будет играть гривой размётанной –
Он у меня такой…
ДЕДУШКА. Хорошая песня. Душевная. Ты у нас талант, Васёк.
БАБУШКА. А всё-таки давай за уроки!
ВАСЯ. Не хочу.
БАБУШКА. Чего-о-о?
ВАСЯ. Того. Не хочу уроки.
БАБУШКА. Как это не хочу?
ВАСЯ. Да так. Не хочу и всё. Не заставишь меня.
БАБУШКА. Тебе же в институт. Как ты поступать-то будешь?
ВАСЯ. Да никак. Не буду я поступать. В армию пойду.
БАБУШКА. Ой, деточка… а в армии же плохо… тебя там обижать станут…
ВАСЯ. Ничё, не обидят. Пусть попробуют. Я им про бабушку расскажу. И про дедушку. И про папу с мамой. То-то они забоятся… особенно бабушку… Наедут они, а я им такой: бабушку мою хотите? Щас я вам её… вот такая у неё рожа (Корчит страшную морду.) Вот такие у неё рога (Показывает на голову лося.), приедет сюда, как забодает вас нахрен! Как разнесёт вам казарму! К чё-ё-ёртовой матери! (Заводится.) Бошки вам посрывает! И гранату вам каждому в штаны! Бабах! И всё, которое у вас там, тоже — бабах! В клочки, в шматьё! Бабушка вам покажет! Бабушка вам устроит! Прощения станете просить у бабушки… умолять… (Бабушке с Дедушкой.) вот смотри́те: вот так вот эти рожи опухшие будут на коленях стоять, ручки сложат и поползут: тока не бабушку, тока не бабушку! Правильно они бояться будут. Потому что бабушка — это банда. Она ещё и не таких ломала.
БАБУШКА. И тебя поломаю. Не хочешь уроки — в дворники пойдёшь. Собачьи какашки подметать.
ВАСЯ. Я буду листья золотые подметать. И звёзды в лужах. Почему бы не дворником? Дворник — это романтично. Или в институт космонавтов пойду. С пришельцами когда-нибудь встречусь.
ДЕДУШКА. Это английский надо. А ты ж не учишь.
БАБУШКА. Вот. Дядя Петя учил английский и дипломатом стал. С иностранцами встречается.
ВАСЯ. Бабло выпрашивает. И жвачки.
БАБУШКА. Ничего не бабло. Совместные проекты, то, сё… Сотрудничество, интеграция… Ну, и себя, конечно, не обижает. В Америке живёт, в Монте-Карло ездит. Лимузин, жена в брильянтах. А ты? Ай хэв э пэнсэл? Ай лайк май кэт?
ВАСЯ. Ай килл май кэт!
БАБУШКА. Свят, свят!
ВАСЯ. Вот тебе и свят-свят! (Показывает пальцем в соседнюю комнату.) Иди посмотри!
БАБУШКА (дедушке). Иди посмотри.
Дедушка идёт в соседнюю комнату, оттуда слышится его крик. Возвращается с мёртвым котом в руках.
ДЕДУШКА. Ты что сделал? Ты больной, что ли?
БАБУШКА. Ай! Мурзик! Мурзинька! (Внуку.) Ты что натворил? Да как же это! Столько лет — кот… Ты зачем кота убил? (Плачет.) Как ты мог?
ВАСЯ. А я с ним хотел. Вместе. А тут — вы. И не дали. Я вас просил снимать? Зачем снимали? Я вас просил? Повеситься спокойно не дали. А кота с собой хотел. Он ещё и лаял к тому же.
БАБУШКА. Кто лаял?
ВАСЯ. Да кот.
БАБУШКА. Вася, ты псих. Самый настоящий псих. Где ты видел, чтобы коты лаяли?
ВАСЯ. Да вот, в нашей квартире. (Убеждённо.) Он всегда лаял. При вас не лаял. Скрывался. А при мне — лаял. Всегда лаял. Облаивал меня. Он меня не любил. Чуть что не так ему — лает! Он даже на папу с мамой лаял. Не верите, спроси́те у них. Они вам скажут. Да это и не кот. Это чёрт. Я чёрта задушил. Он же вам в тапки писал. Нравится вам, когда в тапки писают? Смотрите: а ведь я вам в тапки не писал. Я вас любил, уважал. Могу я разве в тапки писать? Если я бабушку уважаю. А деду я вообще не могу в тапки писать. Мы ж с ним на охоту ходим. Ну, написаю я ему в тапки. А он меня потом на охоту не возьмёт.
ДЕДУШКА. А я думал, мы с тобой друзья. Ведь я тебя всегда понимал.
ВАСЯ. Да? А зачем ты меня в психушку отдал?
ДЕДУШКА. Так это бабушка. Я не отдавал. Я и сказал: не трожьте Ваську. Он нормальный.
БАБУШКА. Нет, Вася, ты ненормальный. Ты кота задушил. А как ты квартиру разгромил! В позапрошлом году. Ты знаешь, сколько наша квартира стоит? Знаешь, сколько миллионов в неё твой папа вбухал? Ты антикварную мебель ножом испортил. Она тебе мешала? Она денег стоит. Ты где тесак такой раздобыл? А зачем трусы на скульптуру повесил? Это ж мрамор. Девятнадцатый век. Богиня Диана. А ты — трусы! Фу, Вася! А вазы богемские зачем разбил? А шторы изрезал? А слова неприличные на обоях написал? Да ещё масляной краской… Ты где таких слов-то набрался? Тебе бабушка давала Пруста читать?
ВАСЯ. Ну, давала. И чё?
БАБУШКА. Я и говорю — и чё? Что́ ты с ним сделал?
ВАСЯ. С Прустом? Известное дело — в унитаз спустил.
БАБУШКА. Правильно. То есть, неправильно. Ну, вот зачем, скажи мне, зачем? Хорошую книгу испоганил и унитаз засорил. А дедушка потом метался, когда ему приспичило.
ВАСЯ. Ну, и ничего. В богемскую вазу бы пописал. Ты бы пописал, дед, в богемскую вазу?
ДЕДУШКА. Ты же, змей, все вазы разбил.
БАБУШКА. Кто тебя плохому учил? Я тебе книжки умные давала. Ты у меня Джойса читал. Фолкнера. Достоевского…
ВАСЯ. Это я учился старушек топором рубать.
БАБУШКА. Я тебе психиатричку вызову. Пускай тебя снова заберут.
ВАСЯ. Не надо, бабуль! Я же тебя люблю. Я буду учиться, обещаю. Дед, принеси камень какой-нибудь.
ДЕДУШКА. Зачем?
ВАСЯ. Грызть буду. Принеси гранит. Грызть буду гранит науки.
ДЕДУШКА. Тебе, вот я смотрю, хиханьки да хаханьки, а мы в своё время к знаниям-то тянулись. Знаешь, как после войны было? Ни хрена ты не знаешь. Тебе говоришь-говоришь, а ты как глухой. Фиолетово тебе. Люди голодали, работали. А мы учились. Бабушка, между прочим, с золотой медалью из школы вышла.
ВАСЯ. А вошла?
ДЕДУШКА. Да что с тобой говорить! Только нервы тратить.
ВАСЯ. А чё нервы? Мы с тобой всегда ладили. И на охоту вместе, и вообще… Время неплохо проводили. Как мы с тобой к девкам-то…
ДЕДУШКА. Ты что, Васёк, к каким девкам?
БАБУШКА. Что-что, Васенька, к каким девкам?
ВАСЯ. Ну, к нашим, чё, забыл, что ли? Дед у нас герой! Девкам такие нравятся. Он у нас ого-го!
ДЕДУШКА. Ты что несёшь? Когда это мы с тобой?
ВАСЯ (иронически). Забыл! Надо же! Сам хорош, а память плохая. Бабуль, знаешь, что такое склероз? Это когда забываешь, что у тебя маразм. Не помнит ничего! Гляньте на него! А под Новый год? Мы приходим такие, а там — девки.
БАБУШКА. Где — там? Куда вы приходите?
ВАСЯ. На блат-хату. На блат-хату приходим. А там — девки.
БАБУШКА. И что?
ВАСЯ. Ну, как что? Как положено. Дед заходит такой петушком, а девки такие: ой дедушка, ой дедушка! Какой душка! Замёрз бедолажка… ещё бы! мороз-то на улице! давай-ка мы тебя погреем!
ДЕДУШКА. Вася!
ВАСЯ. Ну, чё Вася? Я уже пятнадцать лет Вася. Я тоже, конечно, там… но я-то ладно, я же малолетка. Ничё не знаю, ничё не умею… а дед ко-о-о-роль у нас… ходит гоголем, Николай Василичем, навороченный такой и сияет, как юбилейный рубль… Девки его во все руки как давай раздевать! А он и рад стараться, давайте, говорит, девки, давайте!
ДЕДУШКА. Васёк, ты бредишь? Не было такого!
БАБУШКА. Ну-ка, ну-ка… Где это вас носило?
ВАСЯ. Да мы ёлку пошли искать. Помнишь, бабуль? Купить хотели. Пока искали — метель, пурга. Вмэрзли, как мамонты. А там девки живут, одноклассницы мои. Сестрёнки. Я говорю: пошли греться, дед. Нас там и приласкают. Одна — мне, другая — тебе. Порезвимся, поскачем. Бабулька-то небось уже надоела?
БАБУШКА. Что-о-о?
ВАСЯ. Ну, а чё? Надо признать, бабуль. Ты ведь уже не персик.
БАБУШКА. Ах ты, мерзавец!
ВАСЯ. Да, бабуль, ты уже не персик. Ты теперь — сушёная груша.
ДЕДУШКА. Ну, знаешь… а ведь ты, брат, подлец!
ВАСЯ. Не отпирайся, дедуха! (Бабушке.) Бабуль, конечно, он будет отпираться. А ты не верь. Знаешь, как девки его миловали? Обнимали, целовали, гладили… в лысинку его чмок-чмок… Да и он парень не промах. Ручками-то шаловливыми туда! Сюда!
Дедушка лупит внука по щеке. Почти одновременно Бабушка лупит Дедушку по щеке. Суматоха, визг.
БАБУШКА (внуку). В психушку тебя.
ДЕДУШКА. И я теперь так думаю. Может, тебя там полечат.
ВАСЯ. А чё вы так завелись? Чё здесь необычайного? Дед, ты не переживай. И меня вылечат. И тебя вылечат. И бабулю, конечно. Хороший дурдом тут у вас. А ты чё, небось, думаешь, один такой прыткий? Не-а. Не один. Бабуля тоже у нас хороша. Помнишь, полковник приходил? Папин приятель. Так бабуля ему глазки строила, я видел. А когда ты на кухню пошёл, он её по коленке гладил.
БАБУШКА (в изумлении). Когда? Не слушай его, Иван Алексеич, это он нарочно. Не было такого.
ВАСЯ. Да? Не было? А вот это что?
Достаёт мобильник, показывает дедушке фото.
БАБУШКА. Дай сюда, паршивец! Ты что же это творишь?
ВАСЯ. Ага!
ДЕДУШКА. Да я и не видел ничего. Какая-то чужая старушка.
ВАСЯ. Врёте, всё врёте! Всё у вас наперекосяк. Везде враньё. Ура-ура, а сами подзуживаете, шепчетесь… всё не так вам… и власть вам не такая, и папа-мама не такие, и внук не такой… мораль, блин, читаете, а сами… вот ты, дедуль, знаешь, как бабушка у нас винишко употребляет?
БАБУШКА. Что-о-о?
ВАСЯ. Да то! Я ж не сплю по ночам, в Counter-Strike рублюсь, вот и слышу в коридоре: шурк-шурк… это бабушка за лекарствочком пошла… шмыг к буфетику, а я в щёлку наблюдаю: бабулька коньяковского как нацедит аж стаканище, да как хлобыстнёт!
БАБУШКА. Ну, знаешь… это уж все границы переходит…
ВАСЯ. Так я и говорю: это уж переходит все границы! Потому что бабулю нашу лечить пора. От алкоголизма.
ДЕДУШКА. А я не замечал.
ВАСЯ. Ну, правильно. А кто ж тебе такое по доброй воле покажет? Это она втихаря обычно. Почему из отцовского бара бутылки пропадают? Не думал?
БАБУШКА. Да потому что ты, бандюган, высасываешь! Кто виски целую бутылку сожрал, а потом с тазиком всю ночь обнимался?
ВАСЯ. А ты… а ты… А ты спьяну за мальчиками бегаешь!
БАБУШКА. С ума сошёл? Зачем мне мальчики?
ВАСЯ. Не скажи! Слышь, дедуха! Наша бабушка, чтоб ты знал, прям на ходу подмётки рвёт. Помнишь, мы когда на даче были… чего это, я думаю, бабуся наша к грибкам-то пристрастилась? Пойдём, внучек, грибочки собирать! Вот пошли мы раз в наш лесок, а там — добрый молодец навстречу, молодой, красивый… ручки к бабушке тянет… а бабулька прям аж дрожит: мила-а-ай, неужто насиловать будешь? — нет, бабушка, что ты, что ты! — а придё-ё-ётся!
ДЕДУШКА. Во-первых, ты хам! И самое тебе место в психушке! А во-вторых, ты уж, мой дружок, сильно заигрался. Пора тебя к ответу призвать!
ВАСЯ. А вы мне сначала вопрос задайте! Сами хороши! Вот ты, дед! Ты зачем все бабушкины мухоморы скурил?
ДЕДУШКА. Ничего я не скурил. Я и вообще не курю. Все это знают.
ВАСЯ. Ну, правильно. Сигареты не куришь. Папиросы не куришь. Сигары — тоже не куришь. А мухоморы — скурил. Бабушка их для тебя, что ли, сушила? Она их для себя сушила. А ты скурил. Я видел. На унитазе сидел и курил.
ДЕДУШКА. А я вот ремня тебе! (Пытается вынуть ремень из штанов.)
БАБУШКА. Вот это правильно.
ВАСЯ. Попробуй! Рискни! Узнаешь тогда, что будет!
Дед вынимает ремень, штаны падают. Одной рукой придерживая штаны, дед бегает за внуком, пытаясь хлестнуть его. Шум, суматоха, беспокойная музыка.
ДЕДУШКА. Да вот рискну! Не посмотрю, что ты внук. Я тебя нянчил, я тебя любил, а ты…
ВАСЯ (останавливается, снимает брюки и ложится на пол). Ладно, ладно, лупите, чёрт с вами. А я тогда голодовку объявлю. И пресс-конференцию созову. Пускай все газеты пропишут, как бабушка с дедушкой издеваются над внуком. Пусть знают все люди доброй воли. Пусть прогрессивное человечество станет на мою защиту. Я буду голодать долго, нудно. Ни крошки не возьму в рот. Сначала я просто похудею. Потом силы покинут меня, и я лягу в постель. Укроюсь тяжёлым одеялом. Потому что голодный всегда замерзает. Я буду холодеть, остывать, руки и ноги перестанут двигаться…
БАБУШКА. Свят, свят…
ВАСЯ. … речь станет бессвязной, глаза остекленеют… волосы выпадут… зубы тоже…
ДЕДУШКА. Ну, ты уж, брат, не нагнетай так…
ВАСЯ. … сознание помутится, и предсмертные видения посетят меня…
БАБУШКА. Васечка, мы не будем тебя лупить… право слово, не будем…
ВАСЯ (не слушая бабушку). А потом начнётся агония… я буду биться в судорогах и моё худое, измождённое тело станет подпрыгивать на постели, гремя костями…
БАБУШКА. Свят, свят…
ВАСЯ. … наконец мои сухие, измождённые кости выпадут из меня! и со страшным стуком грохнутся об пол!
Бабушка, не выдержав, бросается к внуку, порывисто обнимает его, целует в макушку.
БАБУШКА. Васечка, Васечка, да на кого же ты нас поки-и-и-нул…
ВАСЯ. Э! Э, бабуль! Я живой пока… А будешь доставать, как раз и помру. И телевидение покажет мою мучительную смерть всему миру.
БАБУШКА. Васечка, ведь мы тебя любим. Мы тебе добра хотим.
ВАСЯ. И где это моё добро?
БАБУШКА. Да вот, Вася, всё ж твоё. Это папа всё тебе заработал. Для тебя.
ВАСЯ. Ага, заработал. Наворовал. Нахапал. Лучше бы он со мной на охоту сходил. Как дед. Или в зоопарк. Или в кино. Даже в театр можно, хоть я его и не очень. Я и не вижу папахена. И маму не вижу. Бизнес-вумен, ты ж понимаешь… У меня вообще родители есть? Как у всех нормальных людей. Я же не нужен никому.
ДЕДУШКА. Васька, да ты нужен. Ты нам нужен. Как мы без тебя?
ВАСЯ. Нафига я вам? Вы даже не спросили, зачем я вешался.
БАБУШКА. Да просто ты больной. У тебя голова больная.
ВАСЯ. Сами вы больные. Здоровый я. А в психушку вы нарочно меня. Чтобы не мельтешил тут.
БАБУШКА. Васечка, да разве нормально, если ты квартиру громишь? Если ты из дому уходишь? А потом тебя полиция ищет. Вот ты зачем прошлым летом в канализации жил? Насилу тебя нашли. С бомжами, Вася. В антисанитарных условиях.
ВАСЯ. Зато там свобода. Знаете, что такое свобода? А вы тут со своей манной кашкой. Съешь, Васечка, за папу, съешь, Васечка, за маму. За родное правительство, Васечка, съешь. За президента. За валовой национальный продукт. За прибавку к пенсии.
БАБУШКА. Ну, правильно. Не хочешь суп, скушай второе… ты ж не ел ничего. Мясцо будешь в кисло-сладком соусе? С картошечкой…
ВАСЯ. Не буду!
БАБУШКА. Не любишь мясцо?
ВАСЯ. Люблю.
ДЕДУШКА (с надеждой). Не любишь соус?
ВАСЯ. Люблю.
БАБУШКА. Так почему тогда?
ВАСЯ. Не хочу!
БАБУШКА. А зачем грубить бабушке?
ВАСЯ. Когда я грубил?
БАБУШКА. Ну, как? Только что.
ВАСЯ. Да прям. Чё я сказал-то?
БАБУШКА. Ты сказал: пошла вон, старая ведьма!
ВАСЯ. Бабуль, ты чё? Когда я это сказал?
БАБУШКА (с вызовом). Сейчас! Ты сказал: пошла вон, старая ведьма! Я слышала! И ещё матюгнулся вдобавок.
ВАСЯ. Я? Матюгнулся? Бабуль, у тебя со слухом чё-то. Я сказал: не хочу. Когда ты про мясо спросила. Не! Хо! Чу! Вот что я сказал. А про ведьму я ничё и не говорил. Тебе это приснилось.
БАБУШКА. Да как приснилось? Я и не спала вовсе.
ВАСЯ. А с чего ты взяла, что я говорил такое? Вот я не понимаю просто. Ты спросила: будешь, Вася, есть мясо?
БАБУШКА. Врёшь, подлец! Я спросила: мясцо будешь в кисло-сладком соусе? С картошечкой…
ВАСЯ. Ну, правильно! А я что говорю?
БАБУШКА. А ты говоришь: «Ты спросила: будешь, Вася, есть мясо?»
ВАСЯ. Чёрт! А это, что ли, не одно и то же?
БАБУШКА. Как же это, Вася, может быть одним и тем же? Ты сам послушай: «Мясцо будешь в кисло-сладком соусе?» Я же по-русски говорю. Против твоего: «Ты спросила: будешь, Вася, есть мясо?» Разве это одно и то же?
ВАСЯ. Да по смыслу же, чёрт возьми, одно и то же!
БАБУШКА. Отнюдь, мой друг. Я тебе про мясцо в кисло-сладком соусе, а ты мне о том, что я спросила.
ВАСЯ. Тьфу! Ну, ладно, хорошо, а где же здесь про старую ведьму? И где ты умудрилась услышать, что я матюгнулся?
БАБУШКА. Про старую ведьму ты в самом конце сказал…
ВАСЯ. Я не говорил.
БАБУШКА. Сказал. Я слышала. Ты, Вася, ещё и нечестен со мной. Тебе хоть магнитофон под нос вешай.
ВАСЯ. Не говорил. Не собьёшь меня.
БАБУШКА. Говорил. Вот и дед слышал. Пускай подтвердит. (Дедушке.) Подтверди!
ДЕДУШКА. Да я тоже вроде не слыхал.
БАБУШКА. Потому что ты глухой. Ты глух, как пенёк. Тоже мне! Ручки у него, видите ли, шаловливые. Косой, кривой, да ещё и глухой. По девкам он, понимаешь, ого-го… Да куда тебе старому! Весь дом в песке.
ДЕДУШКА. А при чём здесь песок?
БАБУШКА. При том, что из тебя сыпется. Песок из тебя, старый, уже давно сыпется.
ВАСЯ. Нет, погоди, бабуль. Ты со мной сначала закончи. Я не люблю, когда врут.
БАБУШКА. Ах, вот оно что! Бабушка, значит, врёт. Бабушке, значит, веры нет. А внучёк, у нас, выходит, святой. Ты даже про мясо неправильно трактуешь. Слышала я, как ты меня обозвал.
ВАСЯ (в отчаянии). Да не обзывал я! Ты спросила: не любишь мясцо? Я сказал: люблю. Потом дед спросил: не любишь соус? Я сказал: люблю. Тогда ты спросила, почему я не буду есть. И я сказал: не хочу!.. Больше! Ничего! Не было!
БАБУШКА. Врёшь! Обозвал бабушку да и матюгнулся ещё!
ВАСЯ. Не матюгался я!
БАБУШКА. Ага! Выходит, признал, что обзывал бабушку!
ВАСЯ (кричит). Нет! Я только сказал, что не матюгался! Я не говорил, что признал.
БАБУШКА. Так это из логики вытекает.
ВАСЯ. Бабуль, я чё, совсем, что ли, идиот?
БАБУШКА. Не совсем, но…
ДЕДУШКА. Ну, это уж как-то, мать, не сто́ит…
БАБУШКА. А ты вообще молчи! Твою жену внук обматерил, а ты — как будто ничего не случилось.
ВАСЯ (упрямо). Я не материл! Никто этого не слышал.
БАБУШКА. Правильно. Потому что ты про себя обматерил.
ВАСЯ. Про себя? Это как? Дед, ты понимаешь чё-нибудь?
ДЕДУШКА. Не-а.
ВАСЯ. Хорошо. Допустим, что я про себя тебя обматерил. Как же ты услышала? Как это возможно?
БАБУШКА. Так у тебя лицо было такое.
ВАСЯ. Какое — такое?
БАБУШКА. Злобное.
ВАСЯ. Это что же выходит? Ты предполагаешь во мне какое-то намерение и автоматически переводишь его в разряд преступления? Я ещё ничего не сделал, ты — только предполагаешь! А я, получается, уже преступник?
БАБУШКА. Конечно. Если у тебя есть намерение, значит, ты его сейчас и осуществишь.
ВАСЯ. Но с чего ты взяла, что у меня есть это намерение?
БАБУШКА. Я же сказала — у тебя лицо было очень злобное.
ВАСЯ. Лицо не может сообщить о намерении обматерить бабушку.
БАБУШКА. Ага! Значит, было всё-таки намерение?
ВАСЯ. С чего ты взяла?
БАБУШКА. Сам же сказал.
ВАСЯ. О, господи! Да что я сказал?
БАБУШКА. Ты сказал, что у тебя было намерение обматерить бабушку, но лицо твоё не могло сообщить об этом намерении.
Пауза. Внук лихорадочно соображает.
ВАСЯ. Нет, бабушка! Совершенно напротив. Я сказал, что лицо не могло сообщить о намерении.
БАБУШКА (живо). Значит, оно было? Намерение?
ВАСЯ. Не было!!
БАБУШКА. Ты же сам сказал!
ВАСЯ. Всё! Всё! Не хочу больше! Не могу больше!
БАБУШКА. А меньше?
ВАСЯ. Знаешь что, бабуль? Ты уже реально достала.
БАБУШКА. Ничего я не доставала, у меня всё по местам лежит.
ВАСЯ (орёт). Ты меня с рождения достала! Я ещё не родился, а ты уже достала!
ДЕДУШКА. Да ты успокойся, Васёк. Мы ж знаем все нашу бабушку.
ВАСЯ. С самого, блин, рожденья! Сижу себе в мамином животе, никого не трогаю, примус починяю, а тут — бабулечка, не к ночи будь сказано, собственной персоной! Явилась, понимаешь, не запылилась! Ах, ах, какое замечательное УЗИ! Ах, ах, как всё замечательно видно! Ах, ах, какая писечка у нашего мальчика! Да что же это такое? А я сижу в животе и ведь всё слышу! Береги животик, дочечка, не ровён час, споткнёшься, упадёшь, мальчик-то и выпадет! Головкой об полик — тук-тук! А головка мяконькая, родничок-то не зарос, бух головкой об лестничку у лифта! Вот и станет дурачок! Накаркала! Вот у тебя теперь внучок и дурачок! Зря, что ли, ты его в психушку-то?
БАБУШКА. Это не я! Это папа твой!
ВАСЯ. Вы все враги мне!
ДЕДУШКА. Не все, Васёк! А я вообще за тебя всегда был. Я всегда говорил: не трожьте Ваську, он всех вас нормальнее… Да ты не переживай так, Васёк! Ты такой клёвый бобёр. Умный, красивый! А в дурку тебя по недоразумению засунули. Да ведь и ты, брат, не без греха. Для чего сутками в Counter-Strike играл? Ведь я тебе говорил: брось ты этот компутер поганый. Он до добра не доведёт. Помнишь, как мы с тобой на охоту ходили? Лес, река, сосны… помнишь? Солнце закатное… и вальдшнепы — пуррх, пуррх…А дома книжки читали… Пришвина, Бианки, «Записки охотника»… А помнишь у Даля? У Владимира Иваныча? Как там… «Вальдшнеп — самая благородная птица на целом земном шаре. Она, будучи убита, не бьется и не трепещется в неприличных акробатических телодвижениях, а умирает, как Брут, как Сократ». Вот это я понимаю…
ВАСЯ (всхлипывает). Поедем снова, дедух?
ДЕДУШКА (растроганно). Конечно, поедем… конечно, поедем, дружочек дорогой! Жалко, Вельвет помер! Хороший был пёс! Как он птицу таскал! С любого болота брал, в любой пустоши находил! Золотой был собакен! Умный, как человек! А тебя как любил! Вы ж с ним не разлей вода были!
БАБУШКА. А шерсти с него! Замучилась бабушка за ним убирать! Вам-то что? Нашаритесь по болотам, припрётесь грязные, а бабушка убирай за вами! Сибари-и-иты… В хвост и в гриву надо было вас гонять, а я всё как дура прыгала вокруг…
ВАСЯ. Надо было гонять, ты же понимаешь! А то прям не гоняла? Иди умывайся, Вася! Иди постригайся, Вася! Опять штаны порвал, Вася! Опять ботинки сносил, Вася! А почему шапку не надел?.. Ненавижу твои шапки! Нахлобучишь ты мне ушанку, а я — раз её в подъезде в портфель! И всё! Добилась своего? Я тебе скока раз говорил: не хочу я шапки носить!
БАБУШКА. Почему, Вася? Разве они тебе не нравятся?
ВАСЯ. Нравятся!
БАБУШКА. Ведь они тёплые!
ВАСЯ. Тёплые!
БАБУШКА. Они голову защищают!
ВАСЯ. Защищают!
БАБУШКА. Так почему же ты их не носишь?
ВАСЯ. Не хочу!
БАБУШКА. Вася, это враждебное отношение к бабушке. Я к тебе всем сердцем всегда. Я о тебе заботилась. Я тебя кормила-поила. Я тебя в попу целовала.
ВАСЯ. Хочешь, я тебя тоже поцелую?
БАБУШКА. Вася, как тебе не стыдно? Бабушка старенькая, бабушка тихонькая, бабушке помогать надо. А ты? Сколько я ночей не спала, баюкала тебя, горемычного. А ты болел, Васечка, как часто всё-таки ты болел! Я же всегда тебе: надень шапку, умоляю! А ты всё равно без шапки.
ВАСЯ. Далась тебе эта шапка, бабуль! Я и так её на всю жизнь запомню. (Передразнивает.) Голова, Васечка, должна быть в тепле. Не дай бог, застудишь. Менингит случится. Знаешь, Васечка, что такое менингит? Это, Васечка, воспаление мозга! Вот, не дай господь, тьфу-тьфу-тьфу, заболеешь, и как раз дурачком станешь! Вот не слушался ты бабушку, вот и менингит! Вот и дурачком стал!
БАБУШКА. Правильно! Не носил шапку, вот и менингит.
ДЕДУШКА. Очнись, мать! Когда это у него менингит был? Это ты что-то присочиняешь! Грипп был, скарлатина была… даже воспаление лёгких как-то было. А менингита не было. Не было у него никакого менингита.
БАБУШКА. Вот и я говорю: менингита не было, а дурачком стал.
ВАСЯ. Бабушка, опять ты! Да сколько же можно!
БАБУШКА. Сколько нужно. Я тебя воспитаю! Шёлковым будешь у меня. Благодарить будешь бабушку. Спасибо, скажешь, бабушка, что уму-разуму научила. Спасибо, что счастливым сделала. А я тебя сделаю счастливым. Я тебя заставлю быть счастливым. Будешь сопротивляться, а я всё равно! Лопатой тебя загоню. Пускай я буду плохая, зато мой внук счастливой жизнью жить будет.
ВАСЯ. Не хочу я счастливой жизнью! Отстаньте от меня! Надоели! Буду рубиться в Counter-Strike, буду деньги у отца воровать и виски его хлебать, буду бездельничать, а потом ещё… (Задумывается: что бы такое сногсшибательное сказать.)… девок насиловать буду! Вот вам!
БАБУШКА. Свят-свят-свят! Васечка, давай лучше посудку помой! Это тебе трудотерапия будет.
ДЕДУШКА. Правда, Васёк, ты что-то уж разошёлся! Ты, брат, обороты-то убавь. Давай, правда, посуду, что ли, помой…
ВАСЯ. Ага, бегу. Оно мне надо?
ДЕДУШКА (укоризненно). Вася… ну, так нельзя… ей-богу…
БАБУШКА (дедушке). Твоё воспитание. Ручки свои барские замочить боится.
ВАСЯ. Ничего я не боюсь.
БАБУШКА. Почему тогда не моешь посуду? Презираешь домашнюю работу?
ВАСЯ. Нет, не презираю.
БАБУШКА. Занят чем-то очень важным?
ВАСЯ. Нет, не занят.
БАБУШКА. Думаешь, не царское это дело?
ВАСЯ. Нет, не думаю.
БАБУШКА. Да почему ж тогда?
ВАСЯ. Не хочу!
БАБУШКА. Опять ты бабушку старой перечницей назвал!
ВАСЯ. Когд-а-а?
БАБУШКА. Сейчас. Только что. В этот самый миг.
ДЕДУШКА (поспешно). Я не слышал.
БАБУШКА. Да, назвал! И опять ужасные слова присовокупил. Очень плохие слова. Это тебя дед, наверное, научил.
ДЕДУШКА. Ничему я не учил. Да ей-богу! Я и слов-то таких не знаю.
БАБУШКА. Каких — таких? Каких именно? Слышал, значит, какие слова он сказал?
ДЕДУШКА. Да не говорил он ничего.
БАБУШКА. Как это не говорил? Сказал: не боюсь, не презираю, не занят, не думаю… потом говорит: не хочу! и в конце ка-а-ак шандарахнет матом: пи-пи-пи-пи, старая перечница! Твоя школа!
ДЕДУШКА. Не, я так не умею!
БАБУШКА. Поверили тебе, как же! А то я не помню, как ты шканделябром завсегда загнуть умел. Листья с деревьев осыпались! Девственницы беременели! Чапаны у гастарбайтеров заворачивались! Слыхала я твои художества! Едрит твою в кочерыжку и в кочан тем, что нельзя назвать, молоток в рыло, зубило в глаз, гвозди в пятку, головой в гирю, фуфлыга, шпынь-голова, пас-с-с-сатижи по самый корень! Не знает он! Вот и внучёк туда же!
ВАСЯ. Я наоборот — оттуда. Я вообще матом не ругаюсь.
БАБУШКА. А сам только что бабушку обматерил.
ВАСЯ (примирительно). Ну, бабуль, совесть есть у тебя?
БАБУШКА. Ты меня совестить будешь? Сам плохие слова говорит, а бабушка виновата.
ВАСЯ. Да что я сказал? Я сказал: не хочу! Про посуду мыть.
БАБУШКА. Опять ты! Вот сказал: пи-пи-пи-пи — мать!
ВАСЯ. Не мать! Мыть! Я сказал: посуду — мыть!
БАБУШКА. А теперь он отпираться будет! Дед, ты слышал?
ДЕДУШКА. Чего слышал?
БАБУШКА. Иван Алексеич, я тебя в последний раз спрашиваю: что! ты! слышал?
ДЕДУШКА. Ну… чего-то про твою мать…
БАБУШКА (торжествующе). Вот! Я вас предупреждаю. Ещё раз услышу — оба у меня в дурку пойдёте.
ДЕДУШКА. Ты ж сама сказала — скажи!
БАБУШКА. Я тебе не говорила ругаться. Да ещё такими словами. Да ещё внука учить. Внук у нас и так уже от рук отбился. Его не в дурку надо, а в колонию для малолеток. Он себе там быстро компанию найдёт.
ДЕДУШКА. Плохая идея. И компания там плохая. Его бы в наше время! Помнишь, как мы на целине? (Внуку). Эх, брат! Знал бы ты, как наша бабушка комиссарила!
ВАСЯ. То-то я смотрю она активная такая!
БАБУШКА. Что ты понимаешь, щегол! Мы страну строили, себя не жалели! Знаешь, как мы за страну! Не то что вы сейчас. Вам до фонаря всё, а мы горели!
ВАСЯ. Комсомол поджигал вас, вот вы и горели. А мы по своей воле на митинги против коррупции ходим. Вы ходили на митинги против коррупции?
БАБУШКА. Так не было коррупции.
ДЕДУШКА. Ха-ха.
ВАСЯ. Бабуль, ну опять ты! Я читал… В интернете сейчас всё есть. А ты, небось, думаешь, я маленький ещё? И тогда воровали, и щас воруют. Была коррупция.
БАБУШКА. Был энтузиазм масс, был порыв молодёжи. Мы с дедом сначала на целине, потом в стройотрядах… помнишь, Вань?
ДЕДУШКА. Ну, ещё бы… (Внуку). Я тебе расскажу…
БАБУШКА. Погоди, я расскажу…
ДЕДУШКА. Да чего ты-то всегда? Я тоже хорошо помню.
БАБУШКА. Спорим, я лучше расскажу? У меня и память получше. А ты старый уже. Пенёк с лягушками. Память-то никуда. Забыл всё, небось.
ДЕДУШКА. Ничего я не забыл. Тебя забудешь…
БАБУШКА. Мы перед отъездом закапывали бутылку водки. Во дворе, позади института. Обычай такой. «Закапывание зелёного змия». Вроде того, что завязываем потреблять. На время работы.
ВАСЯ. Несерьёзно. Плохой обычай. Как же работать без бухла?
БАБУШКА. У нас принципы были. Идеи. Идеология. Ну и всё. Сухой закон. А этот (Указывает на деда.) нажрался прямо на стройке. С дружками. Сообразили, что называется, на троих. Наклюкались, да и спят себе в тенёчке. А другие за них норму выполняют. Ну, я взяла ведро-то с водой, ка-а-ак шмякнула на этого оболдуя!
ДЕДУШКА. Комиссарша! Твою бы энергию да в мирное русло. Если бы твою бабушку, Васёк, сбросили на Хиросиму и Нагасаки, то от Японии вообще мокрое место бы осталось.
БАБУШКА. Так мы и познакомились. А он вскочил, да ка-а-а-ак… вот тогда я и узнала всю широту русского фольклора. А ещё отрицал… (Деду.) уж я тебя знаю…
ДЕДУШКА. А сама? Сама как поливала! Помнишь, когда объекты за взятки принимали? Как ты узнала?
БАБУШКА. В газетах написали.
ВАСЯ. Ну, вот. А говорила, коррупции не было.
БАБУШКА. Не говорила я.
ВАСЯ. Как это не говорила?
БАБУШКА. Да не говорила.
ВАСЯ. Ну, не начинай, бабуль. Ты сказала: коррупции не было.
БАБУШКА. Не говорила. Я сказала: мы страну строили, себя не жалели.
ВАСЯ. Ну, нет. Не запутаешь меня. Я спросил: вы ходили на митинги против коррупции? Ты говоришь: не ходили, потому что мы были «за».
БАБУШКА. Ты чего несёшь? Как это мы могли быть «за»? Мы были против.
ВАСЯ. Признаёшь, стало быть, что она была?
БАБУШКА. Кто?
ВАСЯ. Конь в пальто! Коррупция. Ты же сама сказала: мы были против. Мы не могли, дескать, быть за́ коррупцию, поэтому мы были против неё. А если вы были против неё, значит, она была. Правильно?
БАБУШКА. Ничего не правильно. Я сказала: был энтузиазм масс, был порыв молодёжи. А про коррупцию я ничего не говорила. Это ты сказал.
ВАСЯ. Бабушка, с тобой гороху нажраться нужно! Ты следи за базаром.
БАБУШКА. Зачем? Там менты дежурят.
ВАСЯ. За своим базаром следи! Я тебе не про городской базар говорю. За метлой следи.
БАБУШКА. Ну, ты точно дурачок. Кому она нужна? Тоже мне сокровище!
ВАСЯ. Ты меня с толку не сбивай! Говори: была коррупция?
БАБУШКА. Не было!
ВАСЯ (заводясь). Ты только что сказала: в газетах написали.
БАБУШКА. И что? В газетах всю жизнь что-то пишут. Вот и написали.
ВАСЯ. Что написали?
БАБУШКА. Ну, что? Новости всякие.
ВАСЯ. И про коррупцию?
БАБУШКА. Ты что, больной? Про какую коррупцию? Я тебе русским языком говорю: новости всякие написали. Про Гагарина, про Германа Титова. Про ДнепроГЭС. Потом ещё про КАМАЗ писали. Про ударные стройки. Про зелёное море тайги. Про Ангару. Про Бирюсинку. Про месторождения Тюмени. Про БАМ, в конце концов! Знаешь, что такое БАМ?
ВАСЯ (в истерике). Нет!!
БАБУШКА. А для чего ты нервничаешь? Байкало-Амурская магистраль. Всесоюзная комсомольско-ударная стройка. Да ты знаешь хоть, как мы жили? В походы ходили, песни пели, влюблялись. Гитары, звёзды, костры. Всё было бесплатно. Хлеб стоил тринадцать копеек. Колбаса — два двадцать. Икра стояла в лоханках, никто не брал.
ВАСЯ. Ну что же, и икра бесплатно?
БАБУШКА. Нет, конечно.
ВАСЯ. Ну, а чё говорить тогда — бесплатно?
БАБУШКА. Васёк, ты совсем плохой? Я тебе русским языком сказала: хлеб — тринадцать копеек. Колбаса — два двадцать. Это бесплатно? Даже газировки стакан три копейки стоил. С сиропом который. А без сиропа — вообще копейку!
ВАСЯ. Ну, правильно. Сама же говоришь. Где ж бесплатно?
БАБУШКА. А вот и бесплатно. Любили — бесплатно. Дружили — бесплатно. Помогали — бесплатно.
ВАСЯ. А щас прям платно?
БАБУШКА. А то нет? Не ходи далеко: дочечка наша, твоя мамуля, отчего за твоего папахена вышла? Ну, вот сам подумай. Есть у тебя голова?
ВАСЯ. Есть. Тока дурковатая, ты знаешь…
БАБУШКА. Вот и подумай головой. Батяня твой — нам ровесник, под семьдесят. А мама? Едва тридцать три сравнялось. Тридцать семь лет разницы. Умеешь считать?
ВАСЯ. Ну так любовь.
БАБУШКА. Ага! Морковь! Дурочке восемнадцать лет, а тут перец такой в летах… профессор уже… бывший парторг института, между прочим… вот такая аморалка… И что ты думаешь? Женился. А куда ему деваться? За аморалочку по головке не погладят.
ВАСЯ. Да ладно. Любовь у них.
БАБУШКА. Кака така лубов? Инстинкты. А наша-то дурочка зенки расщеперила… Зарплата профессорская, власть. Все ему в рот смотрят, все его в два уха слушают. Квартира трёхкомнатная. Кооперативная. А мы что? Мы — народ. Бери больше — кидай дальше. Что у нас было? Студенческая романтика? Инженерские сто двадцать? Седьмое ноября, восьмое марта? Веточку мимозы хрен добудешь? Посиделки на кухне? От зарплаты до зарплаты? Знаешь, что такое — от зарплаты до зарплаты? У тебя всё есть — компьютер, мобильник, шмотки. Через три года машину получишь… а-а-а! не получишь! Справка же у тебя! Ну, ничего, на мотороллере поездишь. Всё у тебя есть. А у нас ничего не было. А ты ещё кочевряжишься — то не буду, это не буду. Джинсы тебе не такие, кроссовки тебе не такие.
ВАСЯ. Да я потому что мне не надо. Нафиг мне пятые джинсы, сама подумай! Или десятые кроссовки. У меня и так есть. А тебе, бабуль, мало. Купим, Вася, новые джинсы!
БАБУШКА. Правильно! Тебе нужны новые джинсы.
ВАСЯ. Зачем? Я ещё старые не сносил.
ДЕДУШКА. Чудак-человек. Про запас.
ВАСЯ. Дед, и ты туда же! Куда мне этот запас? У меня тут чё — склад мануфактуры?
БАБУШКА. Кстати! Надо купить. Сносил уже. Завтра купим.
ВАСЯ. Не сносил! Не буду покупать.
БАБУШКА. Будешь. Тебе ходить не в чем.
ВАСЯ. Да где — не в чем? Полный гардероб.
БАБУШКА. Отстой у тебя полный гардероб. Новые джинсы надо. И кроссовки.
ВАСЯ. Нет! Не надо!
БАБУШКА. А я говорю — надо. Бабушка если говорит — надо, значит, — надо. И нечего тут спорить.
ВАСЯ. А там?
БАБУШКА. Что там?
ВАСЯ. Я не знаю. Ты говоришь — тут. Нечего ту́т спорить. Я и спрашиваю — а там?
БАБУШКА. И там не будешь спорить. Там, куда придём. В магазин, значит. Поспорь мне, попробуй там. А то я тебя знаю. Хлебом не корми, дай поспорить.
ВАСЯ. Не буду я спорить. Просто покупать не стану.
БАБУШКА. А тебя и не спросит никто. Куплю, да и всё!
ВАСЯ. Не купишь! Потому что мерять надо. А без примерки не купишь. А я не стану мерять.
ДЕДУШКА. Слушай, Васёк, ты сегодня заводной. Ты остынь, да? а потом снаряжение посмотрим… ружьё надо почистить… Будешь ружьё чистить? Я тебе доверю.
ВАСЯ. Правда? Спасибо, дед! А когда мы на охоту?
ДЕДУШКА. В пятницу можно. В ночь выехать, и по зорьке. А то тут на выходных родители, наверное, тусить будут. Вот мы и не будем им мешать.
ВАСЯ. А палатку возьмём?
ДЕДУШКА. Само собой.
ВАСЯ. А патроны у нас есть?
ДЕДУШКА. А как же!
ВАСЯ. Собаки нету.
ДЕДУШКА. Ну, нету. Да ничего, мы и без собаки.
ВАСЯ. А давай, дед, щенка купим!
ДЕДУШКА (исподлобья глянув на бабушку). Пожалуй. Почему не купить? Нам же ещё на охоту ходить и ходить.
БАБУШКА. Я вам покажу щенка! И мать вам покажет. И отец покажет!
ВАСЯ. А ты, бабуль, иди куда послали: новые джинсы мерять!
БАБУШКА. Мне-то зачем?
ВАСЯ. Ну, как? Молодых сантехников будешь охмурять. Посмотрите, товарищ сантехник, вот эту трубу. И вот эту. И ещё вон ту посмотрите. А прокладки, товарищ сантехник, будете менять?
БАБУШКА. Порнуху втихаря смотришь, негодяй?
ВАСЯ. Не, за родителями в спальне подглядываю.
БАБУШКА. Ну, ничего, я тебя воспитаю. Век бабушку благодарить будешь.
ВАСЯ. Слушай, дед! А давай на озеро, как ружьё почистим?
БАБУШКА. Ага! А уроки Пушкин, что ли, будет делать?
ВАСЯ. Лермонтов! Нафиг мне ваши уроки? Я и в школу-то давно не хожу.
БАБУШКА. Так я тебя заставлю, если отец справиться не может.
ВАСЯ. Не заставишь. Я тогда опять повешусь.
БАБУШКА. Ну, и чёрт с тобой! Вешайся! Никто не заплачет! Самую хорошую могилку тебе выберем. И крест поставим. И надпись напишем: «Человек, который прогуливал школу, за что и поплатился».
ВАСЯ. Дедух, может, мы ружьё потом почистим? А сначала — на озеро?
ДЕДУШКА. Сначала — на озеро.
ВАСЯ. Щас я плавки возьму.
БАБУШКА. Никуда не пойдёшь!
ДЕДУШКА. Да ладно, мать. Искупаемся и придём.
ВАСЯ. Конечно, придём! Куда мы денемся?
БАБУШКА. Никуда не пойдёшь!
ДЕДУШКА. Да пускай пацан отдохнёт... бабушка ты или не бабушка? Хватит уже комиссарить! Я же с ним буду. А потом мы и уроки сделаем.
БАБУШКА (внуку). Я сказала — никуда не пойдёшь!
ВАСЯ. Да что такого?
БАБУШКА. Ничего такого. Не пойдёшь и всё!
ВАСЯ. Пойду!
БАБУШКА. Не пойдёшь. Я сказала — не пойдёшь, значит, не пойдёшь.
ВАСЯ. А мне плевать! Всё равно пойду!
ДЕДУШКА. Пусть идёт. Все ж идут. И мы сходим.
БАБУШКА. А он не пойдёт.
ВАСЯ. Да почему?
БАБУШКА. Потому! Утонешь ещё! Или простудишься!
ВАСЯ (в изумлении). Кто?
БАБУШКА. Конь в пальто!
ВАСЯ. Всё! Обиделся!
БАБУШКА. Ну, и на здоровье! На обиженных воду возят.
ДЕДУШКА (бабушке). Ну что ты в самом деле…
БАБУШКА. А ты что? Тоже купаться захотел? Молчи в тряпочку! Дать тебе тряпочку?
ВАСЯ. Не молчи, дед! Щас пойдём… я тебя с девками познакомлю! (Медленно.) Они без купальников купаются…
ДЕДУШКА. А чё… давай! Девки — это жизнь!
БАБУШКА. Я тебе сделаю щас! Девки! Пень старый! Педофил! Шарик!
ДЕДУШКА. Чего?
БАБУШКА. Того! Шарик. Который сдулся! Не пойдёшь купаться!
ДЕДУШКА. Пойду!
БАБУШКА. А я говорю — не пойдёшь!
ДЕДУШКА. А я говорю — пойду! Пацаны купаются, а я — тем более! Два года на озере не был.
БАБУШКА. А вот хрен тебе!
ДЕДУШКА. А тебе — перца в нос! Пойду и всё!
ВАСЯ. И я пойду!
БАБУШКА. И ты не пойдёшь! Оба не пойдёте. Дома будете сидеть.
ДЕДУШКА. А вот с какого?
БАБУШКА. С такого! Я так хочу.
ДЕДУШКА. А я так не хочу.
ВАСЯ. А я не так хочу. Я по-другому хочу!
ДЕДУШКА. Купаться, короче!
ВАСЯ. Купаться!
БАБУШКА. Не пойдёте и всё!
ВАСЯ. Пойдём!
БАБУШКА. Не пойдёте!
ДЕДУШКА. Пойдём!
БАБУШКА. Не пойдёте!
ВАСЯ. Всё равно пойдём! Пацаны купаются, а мы что — кони, что ли, педальные?
БАБУШКА (внезапно падает на пол и бьётся в истерике). Ироды! Мучители! Смерти моей хотите! Бабушку удар ударит! Бабушку паралич разобьёт! Бабушка будет лежать, мычать и слюни пускать! Прощения будете просить! На коленях станете ползать! А бабушка не простит! Бабушка умрёт! Бабушка не может с такими иродами жить! Вы ж дебилы! Счастья своего не видите! Здесь же вам тепло, светло! Бабушка накормит, напоит, спать уложит! Попки вам подотрёт. Еда есть? Есть! Крыша над головой есть? Есть! Кальсоны есть? Есть! (Бьётся в судорогах.) Туалет есть! У вас туалет есть! Твари неблагодарные! У вас же всё есть! У вас же туалет есть! Тёплый уютный туалет! (Орёт.) Никуда не пойдёте!! Хрен вам, а не озеро! Через мой труп!
Внук хватает со стола вилку и вонзает в Бабушку.
Бабушка хрипит и падает.
ДЕДУШКА (радостно). Купаться! Купаться!
Уходят.
Свет убывает. Сумерки. В дверях появляются Мама и Папа.
ПАПА. Чего это мама тут разлеглась? Не пойму…
МАМА. Устала, наверное. Отдыхает.
ПАПА. А на полу зачем?
МАМА. Где устала, там и отдыхает.
ПАПА. Да нет. Это неспроста.
МАМА. Оставь, ради бога! У нашей мамы всё неспроста.
ПАПА. Не скажи.
Подходит к бабушке, присаживается возле неё.
Мама! Что с вами? Вам плохо?
МАМА. Да что ей плохо? Ей вообще разве бывает когда-нибудь плохо? Это железная старуха.
ПАПА. Кажется, ей плохо.
МАМА. Она сама кому хочешь сделает плохо. А ей плохо никто не сделает. И ничто.
ПАПА. Может, с сердцем… Включи-ка свет.
Мама включает свет.
ПАПА. Ай!
МАМА. Да что?
ПАПА. Вилка!
МАМА. Какая ещё вилка?
ПАПА. Серебряная. Наша вилка. Сервизная.
Мама подходит ближе.
МАМА. Ай! В животе!
ПАПА (задумчиво). Да, это по меньшей мере необычно. Здесь что-то не так.
МАМА. Упала и напоролась на вилку.
ПАПА. Не скажи. Может быть, самоубийство? Устала от вечных противоречий. Решила свести счёты с жизнью.
МАМА. Ну, нет. Наша мама не такая. Это по её мнению — проявление слабости. Она не может устать от противоречий.
ПАПА. Логично. Может быть, она несла в руках магнит, а вилка притянулась и вонзилась в неё?
МАМА. Серебро, кажется, не магнитит.
ПАПА. Уверена?
МАМА. Да.
ПАПА. Тогда эта версия отпадает.
МАМА. А что ещё может быть?
ПАПА. Даже не знаю.
МАМА. Может, она вспомнила что-то нехорошее, обидное?
ПАПА. И что? При чём здесь вилка?
МАМА. Ну, как? Решила разворошить старую рану.
ПАПА. Ты всё-таки думай иногда. Старая рана — в душе. А не в животе.
МАМА. А, ну вообще-то да…
ПАПА (внезапно догадавшись). А-а-а! Вот оно в чём дело!
МАМА. Ну!
ПАПА. Враги!
МАМА. Какие враги?
ПАПА. Которые нам вредят всегда. Это агенты Навального. Которые против коррупции.
МАМА. Ты что, с ума сошёл? Мама-то здесь при чём? Тогда уж тебя должны были вилкой…
ПАПА. Меня — это проще простого. Проткнул вилкой и до свидания. Они мне больнее хотели сделать. Чтобы я побольше помучился. Потому что я нашу маму больше себя люблю. Это же всё-таки твоя мать!
МАМА. Прекрати материться! Слава богу, ребёнок не слышит.
ПАПА. Когда я матерился? Я сказал, что нашу маму больше себя люблю.
МАМА. А потом заматерился.
ПАПА. Не матерился я. Тебе послышалось.
МАМА. Да? А кто сказал: твою мать!
ПАПА. Ну, правильно. Это же твоя мама. Мать.
МАМА. Опять! Как ты можешь в такую минуту! У нас мама с вилкой в животе, а ты…
ПАПА. Да я всегда о ней только хорошее. Я ж уважаю её всё-таки.
МАМА. Всё-таки! Значит, несмотря на что-то, ты её всё-таки уважаешь.
ПАПА. Да ни на что не смотря. Просто — уважаю. Уважал.
МАМА. А сейчас что?
ПАПА. Что — сейчас?
МАМА. Ну, ты говоришь — уважал. То есть, раньше когда-то уважал. А сейчас что? Перестал, что ли, уважать?
ПАПА. Почему перестал? И сейчас уважаю. Только раньше я её живую уважал, а теперь — мёртвую.
Мама, осознав вдруг слова мужа, бросается на тело Бабушки.
МАМА. А-а-а! Ой, лишенько моё, ох горюшко моё! На кого же ты, наша ярочка, нас покинула? На кого же ты, наша курочка, нас оставила…
ПАПА. Ну, ярочка понятно, а курочка почему?
МАМА (плача). Потому что она как наседка нас всех защищала, на нас сидела, закрывала нас своим… своей… словом заботилась о нас, как наседка, хлопотала о нас, собирала нас под своё крыло.
ПАПА. Пирожки знатные тёщенька пекла…
МАМА. Поэтому ты не матерись больше!
ПАПА. А меньше?
МАМА. Знаешь, что? Давай не будем сейчас ругаться. Маме, кажется, очень плохо.
ПАПА. Какое плохо! Она ж мёртвая.
МАМА. Так ей по-твоему хорошо?
ПАПА. Не, ну… я имел ввиду, что если она мёртвая, то ей не может быть уже плохо.
МАМА. В общем, да… но разве может ей быть хорошо, если она опять же — мёртвая?
ПАПА. Конечно. Но давай рассудим с философских позиций. Если ты мёртвый, то тебе хорошо в том смысле, что уже никто не сделает тебе плохо. Потому что хуже быть уже не может.
МАМА. А лучше?
ПАПА (задумавшись). С философских позиций?
МАМА. С житейских.
ПАПА. Может!
МАМА. Да ладно!
ПАПА. Если воскреснет.
МАМА. Пожалуй. Надо её воскресить. Сделай ей искусственное дыхание. Рот в рот.
ПАПА (в нерешительности). Потом сделаю. У меня сейчас вообще нет дыхания. Ни искусственного, ни естественного.
МАМА. Может, тогда хотя бы вилку вынуть? Серебро всё-таки…
ПАПА. Слушай! А может, это бандиты? Пришли в дом: где деньги, драгоценности, где сейф? А она молчит. Ну, они и давай её пытать! Вилкой.
МАМА. Точно. Ножом-то не очень как-то. Один раз надо ударить, второй, третий… А тут р-р-раз вилкой! И сразу четыре дырки.
ПАПА. Ну да… и крови поменьше…
МАМА. Молодец она у нас всё-таки. Героическая старуха. Под пытками не сдалась.
ПАПА. Так полицию надо.
МАМА. А что скажем?
ПАПА. Про бандитов скажем. Что маму запытали насмерть скажем.
МАМА. А вдруг на нас подумают?
ПАПА. Как на нас?
МАМА. Да просто. Взяли и убили вилкой старушку. Чтобы наследство получить.
ПАПА. Не, не логично. Это она нас должна была убить. Если ради наследства. У неё же кроме дедушки и нет ничего.
МАМА. Вообще-то да. (Пауза.) Слу-у-ушай! А вдруг это дедушка?
ПАПА. С ума сошла? Зачем?
МАМА. Всё просто. Да! Это он! Ревность. В припадке ревности. Пришёл сантехник, он же всегда приходит. А она всегда с ним кокетничает. (Бабушкиным голосом.) Поменяйте, пожалуйста, прокладку. И здесь. И здесь. И вот здесь ещё. Какой вы симпатичный молодой человек. И, кажется, неженатый? Может быть, чайку попьёте? Вам сколько сахарку? Вот дедушка и не сдержался. Взял вилку и воткнул в бабушку.
ПАПА. Точно! И сбежал. Нет же его.
МАМА. Тогда полицию всё-таки давай. Мы его сейчас во всесоюзный розыск, а как поймают, попросим ментов, чтобы тоже пытки к нему применили. А то даже обидно как-то. Надо его хорошенько попытать, чтобы по крайней мере сообщников повыдавал.
ПАПА. Ой!
МАМА. Что?
ПАПА. А ведь Васьки-то тоже дома нет…
МАМА. Точно! (В ужасе.) Это они, выходит, вместе… (В панике.) Это ж они — сообщники!
ПАПА. Ой, батюшки мои! Что ж делать-то, что делать? Это Васька! Это ж он у нас псих! И давно на бабушку зуб точил.
МАМА. На тебя-то он больше точил. Он тебя должен был вилкой.
ПАПА. Значит, я — следующий. Сначала бабушку, потом — меня. А там, глядишь, и до тебя доберётся…
МАМА. А я тебе говорила — не трогай его. Сколько раз говорила...
В этот миг за сценой слышится шум, смех, возня. Дверь с грохотом отворяется, и вбегают Внук и Дедушка. У одного полотенце на плече, у другого — на шее. У обоих — мокрые всклокоченные волосы.
ВАСЯ. Мама, папа!
ДЕДУШКА. Привет честной компании! А мы тут тряхнули стариной!
МАМА. Папа, у тебя ещё есть чем трясти?
ПАПА (указывая на лежащую Бабушку). Вы мне лучше скажите, что это?
ВАСЯ. Это бабушка.
ПАПА. А чего это с ней?
ВАСЯ. Убита. Это я её убил. Я сначала сам хотел (Показывает на люстру с обрывком верёвки.)… а потом думаю такой: лучше я её. Будет молчать по крайней мере.
МАМА. Ты что сделал?
ПАПА. Ты что же это, гадёныш, сделал?
ВАСЯ. Говорю же: убил! Достала потому что. То, сё… Ну, я и не сдержался.
ПАПА. Ты больной. Ты долбанный больной подросток. Я тебя сколько раз от ментов отмазывал… Я твои делишки все покрывал. Я за тебя деньги платил. Чтобы выручить тебя. Чтобы спасти. Матери спасибо скажи… хрен бы я тебя выкупал, если б не она… Сколько ночей в ментуре провёл, пока тебя оформляли… сколько раз я тебя с чердаков снимал… из подвалов выуживал… Ты зачем в канализации жил? Тебе дома плохо было? У тебя дома — всё. Птичьего молока только не было. А ты в канализации, с бомжами… У тебя мама, папа, бабушка, дедушка… А у кого-то вообще семьи нет. Кто-то вообще — сирота. У кого-то мобильника даже нет. У кого-то, может быть, еды даже не хватает. В Африке дети голодают! А у тебя всё есть. Ты долбанный больной подросток!
ВАСЯ. Сами вы больные! На хрена вы меня в психушку сдали?
ПАПА. А зачем ты школу прогуливал? Почему в школу не ходил? Почему ты в Counter-Strike по ночам играл? Почему ты жрал по ночам? Пиво пил? А днём ты же спал! Его величество притомилось ночью, его величеству отдыхать нужно. Заработался он. Я в твои годы вагоны разгружал.
ВАСЯ. Слыхали мы эту песню. Когда ты вагоны разгружал, компьютеров ещё не было.
ПАПА. Тебя охранник на машине возил… чтобы ты не сбежал по дороге… А ты? Вошёл в школу, и тут же вышел! Что такого плохого в школе? Чего ты её ненавидишь?
ВАСЯ. Да потому что там дебилы одни!
ПАПА. Да? А ты не дебил, что ли? Чё ты дрался со всеми?
ВАСЯ. Так если ко мне лезут! Я чё, должен стоять и молчать? Ко мне лезут, а я — молчи!
ПАПА. Зачем — молчи? Ты тоже скажи. А драться зачем?
ВАСЯ. Так ко мне не со словами лезут, а с кулаками. Вот я и дерусь…
ПАПА. А из окна зачем писал? Прямо на других детей… со второго этажа… (Маме и Дедушке.) Дети на переменке, а он — на них!
ВАСЯ (угрюмо). Потому что они дебилы.
ПАПА. Ходил голым по коридору школы. Вёл голым урок географии. (Тонким голоском.) Волга впадает в Каспийское море… Земля крутится вокруг Солнца… Зимой холодно, потому что зима, летом жарко, потому что — лето… Вода — мокрая. Мозги — жидкие… Вот это правильно, мозги у тебя — жидкие… Ты зачем голым перед учительницей ходил? Ты зачем девочкам свой краник показывал? Чё там смотреть? Червячок худенький… червячок, сидевший в концлагере…
ВАСЯ. Ну, не скажи…
ПАПА. Знаешь что?.. Ты не гордись тем, чего у тебя нет…
МАМА. Дорогой, отстань от него.
ПАПА. Нет уж… теперь не отстану… Он бабушку убил! Его опять в дурдом надо! Он всегда делает что-то ужасное! Почему он не хочет, как человек? Ведь все же нормальные кругом! А он почему-то ненормальный! Будет нормальный человек голым ходить? Не будет! Будет нормальный человек из окна класса писать? Не будет. А в туалете что сделал? Вот что! сделал! ты! в туалете?
ВАСЯ. Ничего я не сделал.
ПАПА. Ничего не сделал. А кто какую-то херню украл из химического кабинета? И в унитазы насыпал? Да так, что дерьмо наружу полезло! Химию он, видите ли, плохо учит. Двойка у него, видите ли, по химии. Зато что в унитаз засыпа́ть он знает. Всю школу затопило! МЧС вызывали! А папа убытки потом оплачивал. За сыночка. Которого, наверное, в детстве головой об стенку били… Били тебя головой об стенку? Бабушка, я думаю, била… прямо головой об стенку! Вот ты и стал такой… оригинальный!
ВАСЯ (взрывается). Сам ты оригинальный! Достали меня! Хватит учить! Себя поучите! Сами — психи! Сами гадёныши! Я вам не игрушка!
ПАПА (подходит ближе). Ах ты, щенок!
ВАСЯ. А ты кобель! Старый потрёпанный кобель! По молодым сучкам ходишь? Ходишь… есть ещё порох в пороховницах?
МАМА. Васечка, побойся бога!
ВАСЯ. Сами бойтесь! Потому что бог всё видит. И я вижу. (Маме.) И тебя видел! С мужиками! Два раза! Как вы обжимались… Всё видел! Всё знаю! А вы — лжецы, лжецы, лжецы!
ПАПА (размахивается и бьёт сына по лицу). Гадёныш!
ВАСЯ (плача). Сам гадёныш! (Бросается на отца, колотит его обеими руками в грудь.) Сам гадёныш, сам гадёныш, сам гадёныш!
Бежит в соседнюю комнату, через минуту возвращается — с ружьём в руках.
На колени!
Пауза. Замешательство.
На колени, я сказал! Оглохли?! На колени!
Сначала мама, потом папа, потом — нерешительно — дедушка, — все встают на колени.
Прощения будете просить! Умолять будете! Ползать будете подо мной! Не прощу! Вы меня в военный лагерь отдали! А знаете, что такое военный лагерь? Три месяца муштры! Карцеры, гауптвахта! Для таких психов, как я… лечить нас надумали! Побегай в противогазах двенадцать километров! Со снаряжением! С ломом в руках вместо автомата! В брезентовой куртке! Посиди на корточках восемь часов. Без еды! В туалет не пускали. Под себя делали. А потом нас мыли. Из шланга. Ледяной водой. Мы же психи! Профессиональные командиры. Капитан, майор… два сержанта. Умели из человека дерьмо выколачивать.
МАМА. Васечка…
ВАСЯ (направляя ружьё на Маму). Молчать. Я говорю. А вы молчите. Кто из нас больной? Мы и в казарме доказывали друг другу, что все здоровые. Дрались, ноги поджигали. «Тёмные» делали. Знаете, что такое «тёмная»? Это когда тебя одеялом накрывают и бьют. Все бьют, вся толпа. Потому что ты какой-то не такой. А потом майор спрашивает: откуда синяки? Упал. Со стула упал. Упал и ударился головой. Многократно. Поэтому синяков столько. А порезы почему на теле? Тоже упал. На перочинный нож. У которого много лезвий…
МАМА. Васечка…
ВАСЯ. Помог вам военный лагерь? Мне́ помог этот ваш проклятый долбанный военный лагерь? Вы думаете, в таком лагере мужиков делают? Нет, в таком лагере делают идиотов! Настоящих психов! В таком лагере последние мозги вышибают! Я вам был ненормальный? Так они меня подогнали под шаблон! Постреляю вас тут всех к чёртовой матери, а потом ножом на куски изрежу! И ничего мне не будет! Потому что я псих. Меня даже в тюрягу не посадят.
МАМА. Васечка…
ВАСЯ. Что Васечка? Что Васечка? Посидите в психушке, как я сидел. Ла́геря вам мало было? Само собой! Конечно! В психушке-то всё-таки покруче будет! Там человека в смирительную рубашку можно. Там даже бить можно. По почкам. Таблетки там очень хороши. Ваще мозг нахрен отшибают. Ходишь такой, как зомби. А уколы знаете какие болючие? Я вам сначала, наверное, уколы какие-нибудь всажу, а потом только убью!.. Чтобы вы поняли, как мне было! А знаете, как там кормили? Вот я провинюсь как-нибудь, а меня — в туалет! И на колени перед унитазом! В мокрый, вонючий кафельный пол… и кормят, твари, подгорелой кашей! А если ты отказываешься, так тебя и насильно покормят… (Плачет.) твари вы, твари… знаете, как вкусно, когда тебе шланг в глотку втыкают? А вы мне тут со своей икрой… со своим соусом фисташковым…
МАМА. Васечка…
ВАСЯ. Опять Васечка? И что? Вы думаете, уменьшительно-ласкательное имя — это любовь? Да? Нет! Вы же не любите меня! Вы же никого не любите! Вы друг друга не любите! Вы даже себя не любите. Нету в вашем мире любви! Ничего нету! Вы в пустоте! В космосе! Вы же не живёте! Вы вообще — не люди. Вы — персонажи!
ПАПА. Ну, знаешь, хватит уже! Персонаж…Всему есть предел… (Делает шаг в сторону сына, протягивает руку, чтобы забрать ружьё.)
ВАСЯ. Стоять! (Судорожно дёрнувшись, нажимает случайно на курок. Грохот выстрела. Пуля вонзается в потолок.)
МАМА. Ай!
БАБУШКА (неожиданно привстав). Ой!.. Чего это вы тут?
ПАПА. Мама! Вы живы?
БАБУШКА. Дурацкий вопрос. Почему ты спрашиваешь?
ПАПА. Да как же! У вас вилка в животе.
БАБУШКА. И что? (Выдёргивает вилку.) Чего здесь необычайного?
ПАПА. Как чего? Ваш внук вилку вам в живот засадил.
БАБУШКА. Ну, и ничего. Щекотно немного. (Поднимается с пола, подходит к внуку, отбирает у него ружьё). Ты чего, Васёк? С ума, что ли, сошёл? (Отдаёт ружьё Дедушке.)
Вася садится посреди сцены, расслабленно плачет. Дедушка садится рядом, обнимает внука за плечи.
ДЕДУШКА. Брось, Васька… ты чего? Слышь, Васёк… ты ж мужик всё-таки! Ты же настоящий мужик! Только настоящие мужики ходят на охоту. А мы же с тобой всегда ходим! Купим щенка, воспитаем… Вельветом назовём… Вельвет номер два будет… помнишь, какой был у нас Вельвет… Ну вот, и опять пойдём. По зорьке, по росе… Сколько мы уже с тобой… С рюкзаками, с ружьём… мокрая трава — по сапогам… И птицы… и солнце… и облака… Много счастья, много любви… Слышь, Васька… слышишь…
Разгорается рассвет. Широкое поле, вдалеке лес, слева — река, справа — косогор.
Звучит песня «Я подозвал коня».
Затемнение.
Занавес.